Уже через неделю они сочетались гражданским браком в мэрии, а чуть позже перебрались в Медоувью. Год спустя Шугар села на первую и последнюю в жизни диету и путем длительных нечеловеческих усилий похудела на шестьдесят килограммов. Удивительно, но Хельмут так этого и не заметил. Возможно, ее внешний вид мало его интересовал…
…Опуская в тележку литровую упаковку молока повышенной жирности для себя и пол-литровую снятого — для мужа, Шугар вспомнила свое первое семейное гнездышко…
…Дом состоял из гостиной и двух спален и был расположен на невзрачной узкой улочке. Можно было только усмехнуться над тем, каким по-королевски роскошным он ей тогда казался. По сравнению с квартирой, которую она снимала в Нью-Йорке, это был целый дворец с собственным садиком и задним двором. Хельмут быстро продвинулся по службе, и скоро они смогли переехать в более дорогой дом. По размерам он не вполне удовлетворял возросшие аппетиты Шугар, зато находился в самом приличном квартале Медоувью. Это был тот самый дом, в котором они жили по сей день — прекрасно сохранившийся особняк в колониальном стиле, «сколоченный на совесть», согласно заверениям агента по недвижимости. Десятая часть стоимости наличными, необходимая для оформления сделки и выложенная не без трепета, оправдала себя уже через год, когда случился неожиданный бум в торговле недвижимостью. В те дни, читая колонку объявлений в «Вестнике Медоувью», Тэплинжеры частенько посмеивались над тем, что могли бы теперь получить за дом впятеро и даже вшестеро дороже…
…Остановившись в кондитерском отделе, Шугар схватила шоколадный батончик и начала с жадностью жевать, наполняя целлофановый пакет диетическими хлебцами…
…Обосновавшись в Медоувью, она выяснила, что здесь принято заводить детей, и хотя не особенно стремилась к материнству, решила быть, как все. После года безуспешных попыток забеременеть выяснилось, что в сперме Хельмута содержится поразительно малое число активных сперматозоидов. Это означало, что можно выбросить из головы мысль о детях и заняться наконец делом. Именно тогда Шугар и начала внимательно присматриваться к соседкам, прикидывая, на ком остановить свой выбор.
Хельмут не интересовался, где и как проводит время жена. Он довольствовался теми крупицами информации, которые она ему предоставляла, и чем меньше знал, тем счастливее себя чувствовал. Не то что он стал бы чинить Шугар какие-то препятствия, но он мог занервничать, и пришлось бы тратить время на уговоры и заверения в безопасности. Постепенно ритм их жизни был установлен и налажен: возвращаясь с работы, Хельмут занимался своими бумагами или читал исторические труды, а Шугар посвящала свое время кипучей организационной деятельности. Все складывалось поразительно удобно для дела. Муж предпочитал ничего не знать, и она охотно шла навстречу его желанию.
Их сексуальные отношения давно достигли пика и потеряли прелесть новизны, но взаимная привязанность и благодарность оставались. Несмотря на то, что Хельмут был не в восторге от занятия, выбранного женой, а она находила его педантичность чрезмерной, они были по-своему счастливы. Память о том, что каждый сделал для другого, была фундаментом их семейного благополучия. Когда-то Хельмут отнесся к Шугар, как к желанной женщине, а потом дал ей дом, машину, достойных соседей, положение в обществе. Она же подобрала жалкого лягушонка и превратила его в принца.
Даже то, что Шугар постепенно потеряла интерес к любовным играм, не огорчало Хельмута. В сущности, он в этом больше не нуждался. Самое страшное было позади, теперь он не боялся остаться самым старым девственником в мире. Шугар сделала его мужчиной (весьма неплохим мужчиной!), и не требовалось доказывать это заново из ночи в ночь.
Он понятия не имел о том, что жена открыла для себя более могучую страсть — деньги. Наличные, не облагаемые налогом! Самая мысль о них возбуждала ее так, как не сумел бы ни один мужчина в мире. Не ставя мужа в известность. Шугар добавляла часть своего заработка к выплатам за стильную мебель, щедро расплачивалась в изысканных ресторанах, покупала цветастые хламиды (свою любимую одежду) только из натурального шелка и обувь только из лайковой кожи. Хельмут не знал к о бумажных пакетах, которые скапливались в дальнем углу платяного шкафа, — пакетах, туго набитых сотенными бумажками.
