Правда, когда я думала о Джейд, Лу и кабинке для инвалидов, меня тоже подташнивало, но с Ханной все было гораздо хуже. Папа говорил: разница между действенным и бесполезным восстанием определяется тем, в какой именно исторический момент происходит восстание (см. Ван Меер, «Индустриальная фантазия», «Федеральный форум», т. 23, № 9). Джейд и Лу – пока еще только развивающиеся страны. Для них простительны (хотя и не слишком похвальны) отсталая инфраструктура и неэффективное использование людских ресурсов. Но у Ханны-то давно должны были образоваться здоровая экономика, прочный мир, свобода торговли – а отсутствие всех этих достижений, честно говоря, не лучшим образом говорит о ее демократическом правительстве. «Нескончаемая коррупция и скандалы вызывают сомнения в [ее] самодостаточности как независимого государства».
Мильтон еще до обеда открыл окно. Шаловливый ветерок, промчавшись по комнате, сбросил у меня с колен бумажную салфетку, и огоньки свечей заплясали, словно свихнувшиеся балерины. Я поражалась Найджелу – он вел себя как ревнивный муж, предъявляющий жене чужую запонку в качестве улики.
А Ханна вообще никак не реагировала.
Она как будто и не заметила приглашения. Сосредоточенно резала котлетку на идеально ровные кусочки, удерживая на лице улыбку, словно изящную сумочку. Атласная блузка цвета морской волны (одна из немногих ее вещей, не напоминающая несчастного беженца) облегала Ханну, будто мерцающая вторая кожа, повторяя каждый вздох и каждое движение.
Казалось, томительная пауза длится уже целый час. У меня мелькнула мысль протянуть руку якобы к блюду с пассированным шпинатом, ухватить треклятое приглашение и незаметно спрятать под себя, но если честно, у меня на такие штуки просто не хватало моральной стойкости; я не сэр Томас Мор и не Жанна д’Арк. Найджел смотрел на Ханну в упор. В его очках отражалось пламя свечей. Изредка он поворачивал голову, и тогда на мгновение становились видны глаза, будто жуки, выглядывающие из песка. Он сидел очень прямо, такой маленький и в то же время такой основательный – прямо Наполеон с того несимпатичного портрета маслом на обложке основного учебника для папиных семинаров – «Покорить человечество» (Говардс, Пат, 1994). (Легко можно было поверить, что он способен даже во сне совершить государственный переворот и без малейшего смущения объявить войну всем крупнейшим европейским державам сразу.)
– Я вам ничего не сказала, – неожиданно произнесла Ханна, – потому что вы тогда захотели бы прийти, а это невозможно. Я пригласила Эву Брюстер. Если она вас здесь увидит, я немедленно вылечу с работы.
Меня удивила ее реакция (и, признаться, немножко разочаровала; я-то, зритель на трибуне, потягивала Anis del Toro[211], ожидая появления матадора). Еще меня поразило, как она убедительно делала вид, что не заметила приглашения.
– А зачем вы позвали Эву Брюстер? – спросила Лула.
– Она услышала, что я устраиваю благотворительный вечер, и спросила, можно ли ей прийти. Не могла же я ответить «нет». Найджел, мне очень неприятно, что ты роешься в моих вещах. Будь так любезен, оставь мне право на частную жизнь.
Все молчали. Сейчас говорить следовало Найджелу – хоть как-то объяснить свой поступок, пошутить насчет шаловливых ручек или процитировать главу 21 книги «Как стать клевыми родителями» (Милл, 2000). Глава называется «Подросток и радости клептомании», в ней приведена поразительная статистика: оказывается, большинство подростков проходят через период «захватничества» и «похитительства». В шестидесяти процентах случаев «юный человек перерастает это, как готический макияж и увлечение скейтбордом».
Однако Найджел и ухом не повел, бодро доедая телячью котлетку.
Скоро еда остыла. Мы убрали со стола, собрали учебники, вяло попрощались и ушли в страшную ночь. Ханна, как всегда, напутствовала нас, прислонившись к дверному косяку:
– Осторожней на дорогах!
Но чего-то не хватало в ее голосе, какого-то походного братства у костра. Когда машина Джейд уже ехала прочь, я оглянулась – Ханна так и стояла на пороге, глядя нам вслед. Ее зеленая блузка мерцала в золотистом свете, словно вода в бассейне.
