Я подумал, что попал вовремя. Запоздай я на час, и в городе остались бы только замороженные на сотни тысяч лет женщины. И тут внимание мое привлекла высокая серая стена, огораживающая площадь с запада. Над стеной поднимались клубы жирного черного дыма. «Что это там?» — спросил я красивую женщину, понуро бредущую к Пантеону. «Железная Стена», — отвечала она, не останавливаясь. Над толпой грянули сводные оркестры, мои нервы не выдержали, я вскочил на Машину и рванул рычаг. Я еще успел заметить, как над городом взлетели тысячи звездолетов, а затем все вокруг, кроме таинственной стены, заволоклось фосфоресцирующим туманом.
Время от времени город вновь обступал меня, и с каждым разом здания его становились все выше, сферических куполов становилось все больше, а звездолетов на площади становилось все меньше. Из-за стены непрерывно шел дым.
Я остановился, когда с площади исчез последний звездолет. Тротуары двигались. Парней в комбинезонах больше не было, зато увеличилось число скромных людей, гуляющих по двое и по трое. Они по-прежнему говорили о науке и, кажется, теми же словами. Один разглагольствовал о скульптуре, но так нудно и банально, что мне стало стыдно за него. Впрочем, слушателей у него хватало, и слушали его жадно. По тротуарам бегали металлические паукообразные машины. Не успел я оглянуться, как одна из них почистила мне ботинки. Проехала большая белая цистерна и, мигая многочисленными лампочками, опрыскала меня духами.
Вдруг раздался громовой треск, и с неба свалилась громаднейшая ржавая ракета. Большая толпа двинулась посмотреть. В толпе разговаривали. «Это „Звезда мечты“, она стартовала двести лет назад, но благодаря эйнштейновскому сокращению времени для экипажа прошло всего два года». — «Благодаря чему?.. Ах, Эйнштейн… Да, мы это проходили в школе во втором классе». Из ржавой ракеты выкарабкался одноглазый человек без левой руки и правой ноги. «Земля?», — раздраженно спросил он. «Земля», — ответила толпа. «Слава богу», — сказал человек, и его никто не понял.
Увечный человек начал читать речь, в которой призывал всех лететь на планету Хош-ни-Хош освобождать братьев по разуму, стенающих под властью свирепого диктатора. Рев дюз заглушил его слова. На площадь спускались еще три ржавые ракеты. Из Пантеона-Рефрижератора бежали заиндевевшие женщины. Я понял, что попал в эпоху возвращений, и включил двигатель.
Город исчез и больше не появлялся. Осталась только стена, за которой с удручающим однообразием полыхали зарницы и валил черный дым. Это было страшное зрелище: совершенная пустота и только зловещая стена на западе. Наконец вспыхнул яркий свет, и я тотчас остановился.
Вокруг расстилалась безлюдная цветущая страна. Бродили тучные стада. На горизонте виднелись прозрачные купола, виадуки и спиральные спуски. Совсем рядом на западе по-прежнему возвышалась стена.
Кто-то тронул меня за колено. Я вздрогнул. Возле меня стоял маленький мальчик с глубоко посаженными горящими глазами. «Твой аппарат поврежден?» — спросил он мелодично. «Взрослым надо говорить „вы“», — машинально заметил я. Сначала он удивился, но потом посветлел лицом. «Ах да, припоминаю. В Эпоху Принудительной Вежливости так было принято, И если обращение на „ты“ дисгармонирует с твоими субэмоциональными вибронуклеотрясоидами, я охотно удовольствуюсь любым иным». Он присел на корточки перед Машиной и произнес еще несколько слов, которых я совершенно не понял. Это был славный мальчуган, здоровенький, ухоженный, но слишком серьезный, на мой взгляд.
За стеной оглушительно затрещало, и мы оба обернулись. Я увидел, как жуткая чешуйчатая рука о восьми пальцах ухватилась за гребень стены, напряглась, разжалась и исчезла. «Мальчик, что это за стена?» — спросил я. Он обратил на меня серьезный застенчивый взгляд. «Это Железная Стена, — ответил он. — Мне неизвестна этимология этих слов, но я знаю, что она разделяет два мира — Мир Гуманного Воображения и Мир Страха Перед Будущим. Этимологию слова „страх“ я тоже не знаю». — «А нельзя посмотреть, что там творится?» — «Конечно, можно. Вот коммуникационная амбразура». Это была низенькая арка, закрытая броневой дверью. Я взялся за щеколду. «Иди, — сказал мальчик. — Но помни — если с тобой что-нибудь случится, ты будешь отвечать перед Советом Сорока Миллиардов!»
