Светлана часто останавливается на опечатках в различных изданиях АБС. Два века назад было не лучше. Что только не печаталось в начале строки «Се тлен, и щастье ложно!» и у самого Хераскова, и в издании «Дух…»! И «Все», и «О», и «Се», и явная опечатка «Ое». Дидактика Хераскова требует четкого указания на тленность «чинов, красы, богатства». Потому здесь не к месту ни простое восклицание «О», ни слишком нигилистичное «Всё», нет, только — «Се», т. е. именно эти искусы тленны, они дают ложное «щастье».
Много пришлось повозиться и с другими стихотворными строками, теми, что бубнит Зеркало «угрожающим замогильным голосом»: «Видел я сам, как подобравши черные платья, / Шла босая Канидия, простоволосая, с воем, / С ней и Сагана, постарше годами, и бледные обе. / Страшны были на вид. Тут начали землю ногтями / Обе рыть и черного рвать зубами ягненка…» Ведьмы Канидия и Сагана — персонажи «Сатир» Горация, если точно — восьмой сатиры первой книги. Но вот в чьем переводе эти строки? Давно уже публикуется только перевод Михаила Дмитриева:
Видел я сам и Канидию в черном подобранном платье,—
Здесь босиком, растрепав волоса, с Саганою старшей
Шли, завывая, они; и от бледности та и другая
Были ужасны на вид. Сначала обе ногтями
Землю копали; потом зубами терзали на части
Черную ярку, чтоб кровь наполнила яму, чтоб тени
Вышли умерших — на страшные их отвечать заклинанья.
Ясно, что наш перевод — не Дмитриева. Разве что имеет место совсем уж приблизительное цитирование, не свойственное АБС. Этот перевод датирован 1856-м годом. Значит, надо поднять более ранние переводы? Пробую. Вот «Квинта Горация Флакка Сатиры или Беседы с примечаниями с латинского языка переложенныя Российскими стихами Академии Наук переводчиком Иваном Барковым» (да-да, тем самым!), издание 1763-го года. Вот наш отрывок:
Я видел, как пришла Канидия туда
Вся, растрепав власы, в нелепости безмерной;
И препоясанна была в одежде черной,
И ноги зрелися босые у нея.
Вдруг после страшного с Саганою вытья,
Являя с ужасом бледнеющия хари,
Драть землю начали когтьми волшебны твари,
И зубом растерзав потом они овна,
На коем черная везде была волна,
Кровь в яму напущать ископанную стали
Чтоб духи собрались и им ответы дали.
Да, вновь не то. И лексика здесь явно старше на век. Вновь зарываюсь в библиографическую литературу и нахожу, что «Сатиры» переводились еще Михаилом Муравьевым-Апостолом и Афанасием Фетом. Первый тоже старше Дмитриевского, второй — моложе. Я решил посмотреть перевод Фета. Он публиковался всего два раза, одно из этих изданий оказалось мне доступно. И строки из ПНВС там наконец-то нашлись!
Я неоднократно упоминаю разные книжные редкости. Закономерен вопрос: а откуда они у АБС? Ответ можно найти в их публицистике, в словах об отце, Натане Залмановиче: «…бывший военный, бывший политкомиссар, впоследствии исключенный из партии, сотрудник Публичной библиотеки. Интеллигентный человек, очень начитанный. Два шкафа книг, что по тем временам было большой редкостью». Кое-что из его книг сохранилось и после блокады. Ну и сами АБС — известные книгочеи. Это видно по любовно описанным библиотекам Сорокина и Головина, героев «Хромой судьбы» и «Дней Кракена», да что там — по всему их творчеству!
В Интернете до сих пор можно встретить мнение любителей АБС, что «Стих № 2» («В кругу облаков, высоко / чернокрылый воробей…») — блестящая стилизация Авторов, несмотря на то что Авторы указывают источник: «П. И. Карпов. Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники». Эта книга действительно была выпущена Главным управлением научными учреждениями и Госиздатом в 1926-м году. Может быть, уместно будет привести здесь полный текст этого стихотворения, принадлежащего «больному, казаку по происхождению»:
В кругу облаков, высоко
Чернокрылый воробей,
Трепеща и одиноко,
Парит быстро над землей;
Он летит ночной порой,
Лунным светом освещенный
И, ничем неудрученный,
Все он видит под собой.
Гордый, хищный, разъяренный
И летая словно тень.
Глаза светятся, как день.
В след несется ястреб жадный.
Воробей тому счастливый,
