Сим перестал улыбаться и строго посмотрел на него.
— Не сердитесь, — мягко сказал прокурор. — Таковы мои обязанности. Я обязан вам также сказать, что своим признанием вы спасли бы жизнь не только себе, но и своим соседям по скамье подсудимых. И… э… Генералу, и Малышу, и… как его?.. этому, грузному…
— Вы делали им аналогичные предложения? — спросил Сим.
— Нет, — сказал прокурор. — Это было бы бесполезно. Генерал и… как же его?.. Мемо… Мемо… Генерал и Мемо — фанатики. Что касается Малыша, то он болен. Он слишком тяжело пережил процесс. Нет, им говорить это не имело смысла. Вы же, как нам показалось, осознали нелепость затеи, а потому…
— Вы меня не поняли, — сказал Сим, снова улыбаясь. — Я считаю эту затею нелепой в том смысле, что… Впрочем, все это ни к чему. Давайте для простоты считать и меня фанатиком.
— Я ждал этого, — сказал прокурор. — Это было чисто формальное предложение… — Писк внутреннего телефона прервал его. Он взял наушник и, досадливо морщась, сказал: — В чем дело? Я занят.
«Ваше превосходительство, — прошелестел референт. — Некто, назвавший себя Странником, звонит по „красной“ линии и настоятельно просит разговора с вашим…»
— Странник? — Прокурор оживился. — Соедините-ка…
В наушнике щелкнуло, голос референта прошелестел: «Его превосходительство вас слушает». Снова щелкнуло, и знакомый голос произнес, твердо, по-пандейски выговаривая слова: «Умник? Здравствуй. Ты сильно занят?»
— Для тебя — нет.
«Мне нужно поговорить с тобой».
— Когда?
«Срочно. Сейчас, если можно».
— Я в твоем распоряжении, — сказал прокурор. — Приезжай.
«Я буду через десять-пятнадцать минут. Жди». Прокурор повесил наушник и некоторое время думал, пощипывая нижнюю губу. Потом он спохватился и сказал Симу:
— Было приятно побеседовать с вами. Сим сейчас же встал.
— Хочу еще сообщить вам, что ваша подруга… Рада, кажется?.. находится в полной безопасности. С нею ничего не случится, вы можете быть совершенно спокойны… естественно, если вы будете вести себя до самого конца так же примерно, как и сейчас. До свидания.
Сим молча поклонился и пошел к двери, огромный, упругий, бесшумный. На пороге он обернулся и сказал:
— Не скажете ли вы, что будет с Гаем Гаалом?
— С кем?.. Ах, этот капралишка… Ничего страшного. Собственно, он ни в чем не виноват, а на публику производит благоприятное впечатление разумное сочетание жестких мер с мягкими. Его даже не разжалуют, он опытный военный, а у нас не хватает младших офицеров. Пойдет в штрафные роты, вот и все.
Сим поблагодарил и вышел. Некоторое время прокурор смотрел на дверь, потом сказал вслух: «Годен», достал из стола апелляционную претензию защитника с просьбой о помиловании и написал карандашом: «Смертную казнь заменить бессрочной каторгой. Ввиду молодости, неопытности и в знак беспредельной доброты Н. О.» Потом он перевернул лист и на обратной стороне написал крупными буквами: «Для пользы дела. Умник». Все. С этим было покончено. Теперь будем ждать. Полгода, год. Он не заставит ждать дольше. Так. Что же нужно от меня Страннику? Из его банды мы никого не трогали… Средства? Смешно… Что же ему нужно? Он только что вернулся — таскался где-то два месяца, как и каждое лето… Массаракш! Сколько денег затрачено, а я все не знаю, куда он уезжает, зачем, почему на два месяца и почему всегда летом… Ну, ладно. Что же случилось за эти два месяца? Съели Ловкача… Вряд ли его это интересует. Начали строить новый центр… Из-за этого он ко мне не придет… не ко мне и, во всяком случае, не ночью.
Да и знал он об этом центре. Что еще? Может быть, открыл что-нибудь и хочет поделиться радостным известием со своим лучшим другом? Прокурор ядовито хихикнул. Да, хотел бы я быть его лучшим другом… Черт возьми, может быть, я и ошибаюсь, может быть, мне следовало принять его сторону. Если он сделает то, что обещал на том заседании… Но ведь у них ничего не выходит. А если начнет что-нибудь получаться, я узнаю своевременно и успею переориентироваться… Так что же произошло? Гм… А ведь остается только одно — процесс! Срок выполнения приговора — завтра в полдень. Если его это интересует, то он действительно должен был бы приехать сейчас, ночью. Кто же его может интересовать? Прокурор уже знал ответ. Он вскочил и взволнованно заходил по кабинету. Массаракш! Зачем ему мой Мак? Зачем Страннику мой славный добрый многообещающий бунтовщик? Для научных целей? Возможно… но для этого необходимо предположить, что он знаком со всеми материалами. Сомнительно. Прокурор потер руки. Такие ситуации он любил. «Мой милый Мак! — сказал он. — Кажется, я сейчас продам тебя. И клянусь тебе Мировым Светом, я возьму за тебя дорого». Ах, массаракш, хороший товар не залеживается! Во всяком случае, необходимо принять все меры. Прокурор проворно бросился к столу, выдвинул потайной ящик и включил все фонографы и скрытые камеры. Эту сцену надлежит сохранить в веках. Ну, где же ты, Странник?
