Бол-Кунац на вопрос Банева, где он был и что делал, когда его ударили по голове, отвечает: «Видите ли, я лежал тут за углом…» В черновике было продолжение: «Когда вы упали, я бросился на него, и тогда он ударил меня, и я опять не успел его разглядеть».
«Знаю я нынешних уголовников», — думает Банев и (в черновике) добавляет: «Отрыщь набок, хлява, и бе. По'л? По'л. Не то». А когда Банев вспоминает детство и цирк («любоваться на ляжки канатоходицы»), он добавляет: «Где еще в нашем городке было на ляжки любоваться…».
Подробности в речах Голема. Среди примеров насилия над языком кроме «Куда идет дождь?», «Чем встает солнце?» Голем еще называет: «Кем грядет жених во полунощи?» Баневу Голем говорит: «Это все дожди. <…> Мы дышим водой». В черновике он добавляет, конкретизируя: «Уже три года, как этот город дышит водой». Вместо пафосной речи об Апокалипсисе, злаках и плевелах Голем иронизирует: «А тем временем доктор Квадрига погиб в туалете. Он не захотел ждать, и, может быть, он прав».
Более подробно в черновике описывается и разговор Голема с Павором:
— Согласитесь, Голем, — говорил Павор, — я в глупейшем положении. Вы сами понимаете, что я не могу жаловаться на военных. Сам отвечать я тоже не намерен. Мне остается только одно — писать жалобу на вас.
— Но вы же знаете, что я тоже ни при чем, — лениво возразил Голем.
— Так я и говорю: глупо. Но если я не представлю отчета, на меня наложат взыскание. Зачем мне взыскание? Я представлен к повышению, а из-за этой глупости…
<…>
— Вы можете мне что-нибудь посоветовать?
— Не знаю… Нет.
— Может быть, мне обратиться к начальнику охраны?
— Может быть. Обратитесь. Ох, и надоело же мне это.
— Мне тоже. А где я его возьму?
— Представления не имею. Я его один раз только видел. Спросите у солдат.
Павор залпом опрокинул свою рюмку.
— Я констатирую, что вы не хотите мне помочь.
— Я не знаю — как, — сказал Голем.
— Но это же вздор! Вы — главный врач лепрозория, царь и бог, вы подписываете пропуска. Неужели у вас нет никаких возможностей провести меня на территорию?
— Есть одна. Если вы заболеете, я приму вас к себе.
Санаторий, в котором работала Диана, находился на Санаторной горе (говорится в рукописи).
«Плохо, если на рудники», — думает Банев о сопротивлении президенту. В рукописи были не просто рудники, а «урановые рудники». В рассказе бургомистра о заболевшем очковой болезнью приехавшем известном физике говорилось о физике-ядерщике.
Разговор Банева с мокрецом, угодившим в капкан, на крыльце санатория был более информативным:
— Вам что-нибудь нужно? — спросил Виктор. — Может быть, глоток джину?
— Кто вы такой? — спросил мокрец.
— Моя фамилия Банев.
— Вы живете в этом городе?
— Да. Временно. Вам больно сейчас?
Виктору были видны только его глаза, но ему показалось, будто мокрец безрадостно ухмыльнулся под черной повязкой.
— А вы как думаете?
— Ничего. Потерпите еще несколько минут, — сказал Виктор. — Сейчас за вами приедут… Вам на редкость не повезло, однако.
— Да. Не повезло.
— Завтра найду этого дурака, который ставит капканы на человечьих тропинках, и обрадую его. Тоже мне, траппер, Кожаный Чулок, Соколиный Глаз…
Диана на вопрос Банева, почему ей не нравится Павор, отвечает, что таких белокурых бестий она ненавидит. В рукописи же сначала она сообщает более конкретно:
— Мне не нравится, что он занимается мокрецами. И мне не нравится, что его не пускают в лепрозорий.
— Не понимаю, — сказал Виктор благодушно. — Мокрецами он занимается потому, что он инспектор департамента здравоохранения, а не пускают его… так ведь никого не пускают.
Фламин Ювента в рукописи был племянником не полицмейстера, а директора завода. И Тэдди после драки говорит Баневу не «Дядюшка у него знаешь кто», а «Его дядюшка приятель с начальником полиции».
В время разговора с Дианой о людях-«медузах» Банев на вопрос Дианы, что делают с медузами, отвечает более конкретно: «На Дальнем Востоке из них, кажется, делают консервы».
Появившись в ресторане, мокрец обращается с вопросом к Диане. В первоначальном варианте вопрос был общим (к Диане и Виктору), и отвечал на него Виктор более подробно:
