Неизведанными путями - страница 10
Посоветовавшись, решили в Карабаше не останавливаться, а сделать ночлег в лесу между Карабашем и Рассыпухой. Вперед были посланы опытные, хорошо знающие местность квартирьеры.
По Карабашу прошли в сомкнутом строю, стараясь показать, что мы еще не разбиты. Население реагировало по-разному: одни смотрели на нас с тоской, другие — как злые псы из-под подворотни, готовые растерзать каждого из нас.
В районе озера Гардяш, где раньше прятались раскольники в своих скитах, мы устроили первый за двое суток похода отдых. Часть партизан разместилась в землянках лесорубов, некоторые наскоро построили себе шалаши из еловых веток. Здесь мы сделали первую проверку личному составу. В сводном отряде у нас осталось не больше двухсот человек, но народ подобрался надежный, смелый и преданный. Отсюда от нас ушел всего один человек, Афонька Лебедок. Он был другом моего детства, и я долго его уговаривал, но Афонька, видимо, не верил в наше дело и при первой неудаче спасовал.
Ночь прошла в тяжелых думах. Несмотря на усталость, я долго не мог заснуть. Возникали в памяти картины безрадостного детства, тяжелые годы юности. Вспоминалось, как батрачил у тютнярских толстосумов, работая от зари до зари, получая за это три рубля в месяц и пуд прогорклой муки для голодной семьи отца. Вспомнилась работа на Карабашском заводе, где я гнул спину больше пяти лет.
Проснулся рано, но почти все люди были уже на ногах. Кто готовил завтрак, кто пил чай, а большинство возилось у верховых лошадей.
Наш отряд как-то незаметно превратился из пешего в конный, почти каждый подобрал себе лошаденку. Труднее было с седлами, и тот, кто имел седло, считался счастливцем, а большинство вместо седел привязывали подушки. В шутку такую кавалерию называли «деревянной кавалерией».
Недолгие сборы были закончены, и наш отряд двинулся дальше в глубь Урала, держа направление через Уральский хребет на Златоуст.
На четвертый день нашего похода перевалили Уральский хребет (гору Юрма) и вскоре подошли к селению Александровскому. Никакой власти мы там не обнаружили, Совет уже эвакуировался в Златоуст. Другая власть, может быть, и была, но при нас она не проявляла себя. Устроили большой привал: надо было запастись продовольствием и фуражом. Средств в отряде не было, поэтому решили вскрыть ящик, захваченный еще во время набега на деревню Мухамед-Кулуева. В ящике оказалось 90 000 рублей керенками. Сумма вполне приличная! Из этих денег выдали жалование партизанам, по 200 рублей каждому, и решили закупить фураж и продовольствие для отряда. Но сделать это даже при наличии денег было нелегко: ходить по дворам и закупать — дело капительное, собрать сход — тоже не было времени, да и рискованно. Поэтому собрали самых богатых и влиятельных в селе жителей и в порядке военной поставки предложили им не позднее чем через два часа доставить в штаб отряда 200 пудов овса и 20 пудов печеного хлеба. Требуемое вскоре было доставлено. Рассчитавшись с жителями Александровского, мы двинулись на Златоуст.
В ЗЛАТОУСТЕ У МАЛЫШЕВА
В Златоуст прибыли к концу того же дня. Поручив Тряпицину расквартировывать отряд, я вместе с Димитриным отправился в штаб златоуст-челябинского направления, который размещался на станции в служебном вагоне. Комиссар златоуст-челябинского направления Иван Михайлович Малышев[1] принял нас приветливо. После того как я кратко рассказал ему о том, как мы попали в Златоуст и доложил о состоянии отряда, Малышев поздравил нас с удачным походом, расспросил о настроении людей, осведомился, имеется ли в отряде продовольствие, удобно ли расквартировались. Отпуская нас, он ласково сказал:
— Отдыхайте пока, а через пару дней я вас позову.
Впервые за эту неделю похода мы могли спокойно и хорошо отдохнуть. Партизаны, оторванные от своих семей, почувствовали здесь заботу, немного повеселели и успокоились.
Член Уральского Совета Иван Михайлович Малышев
Через два дня Иван Михайлович, как и обещал, вызвал нас с Димитриным в штаб. На этот раз он был чем-то озабочен. Поздоровавшись, осведомился о настроении людей в отряде, потом ознакомил нас с создавшейся обстановкой и, глядя на карту, задумчиво произнес:
