– Нет.
– Вы уверены? Мой друг говорил мне, что у вас не все ладно. Что есть люди, которые решили встать на темную сторону Силы. Вы уверены в том, что говорите?
– Убирать своих… Бред, никто на такое не пойдет. Если вы тот, за кого себя выдаете, то вы должны знать нашу специфику. Гуантанамо существует, потому что ни у кого на последнем этаже не хватает яиц отдать приказ и покончить со всем с этим. Многие из тех, которых мы оттуда выпустили, занимаются тем же самым. Только сильно поумнели с тех пор. О чем вы говорите?
Я киваю. Это может быть правдой, а может и не быть. Действительно, на последнем этаже здания в Лэнгли ни у кого не хватает смелости отдать приказ просто убрать всех этих пойманных джихадистов и закопать в безымянной могиле. Америка может запросто наносить удары предаторами, убивая случайно подвернувшихся детей и восстанавливая против себя целые страны. Но ни у кого не хватит смелости отдать приказ просто хладнокровно расстрелять схваченного человека, что бы он ни сделал. С другой стороны, Джейк предупреждал, что те, кто играет на другой стороне поля, имеют в игре немалый денежный интерес. А за деньги запросто сделаешь то, что не сделаешь по приказу.
– Правды мы все равно не узнаем, – заявляет русский, – по крайней мере, сейчас. Прошлый раз вы меня попросили собрать информацию. Вот она.
Информацию, которую просил Джейк, я насобирал наскоро, за пару дней. Американцам потребуется не меньше суток, чтобы понять, как я их провел, и это полный левак. Но к этому времени у них голова будет забита совсем другим…
– Здесь все?
– Не совсем. То, что просил Джейк, наскоро не соберешь. И еще…
– Да?
– У меня есть кое-что, о чем Джейк не просил. Но это его обязательно заинтересовало бы.
Американец подозрительно посмотрел на меня:
– Что именно?
– На меня вышел человек с целью обмена. Обмена информацией. И я так полагаю, что он из МОССАДа.
Неверие в глазах постепенно сменяется заинтересованностью.
– Откуда вы знаете, что он из МОССАДа?
– Знаю, потому что это мой старый друг. Он бывший русский, эмигрировал в Израиль. Фактически, он мне сам признался. Суть сделки в чем: доступ к нашей агентуре здесь в обмен на списки ваших доверенных лиц. Ваших – то есть ЦРУ. В Москве.
Заинтересованность сменяется настороженностью и недоверием.
– Это несерьезно. Скорее всего, это провокация в вашу сторону. Вы записали разговор?
– Возможности не было. Я был… Скажем так, не совсем свободен. Но есть кое-что другое. Первое – я знаю, что ваше посольство, точнее служба безопасности вашего посольства, постоянно отслеживает ситуацию вокруг, используя скрытые камеры наблюдения – это делается на случай оставления заминированной машины или возможной концентрации боевиков для нападения. Так вот, меня похитил МОССАД прямо от американского посольства, совсем рядом от входа, – я называю дату и приметы машины. – У вас в компьютере должен быть включен первичный автоматический анализ изображения. Если то, что произошло, не модель подозрительного поведения – то я не знаю, что это. И тем не менее ничего предпринято не было. Я вам советую поискать в компьютерах за этот день и посмотреть запись. А если ее нет – выявить, кто и когда ее удалил. Похитить человека прямо от американского посольства – это уже слишком.
Американец кивает:
– Неправдоподобно, но проверю.
– Сегодня я у вас ничего не прошу. Но для дальнейшего нашего сотрудничества вы тоже должны со мной чем-то делиться, это дорога с двухсторонним движением. Меня интересуют любые террористические группировки и любые угрозы в этом регионе. Ваши действия и ваши интересы меня не интересуют, мне нужна информация, чтобы действовать. Против наших общих врагов, а не против вас. Все ясно?
Американец кивает.
– Так вас все-таки подвезти куда-то?
– Не надо. Пройдусь.
– Напрасно. Возьмите такси. Здесь все еще небезопасно. Удачи…
Выхожу из недостроенного здания, приветливо машу рабочим, показываю большой палец. Дохожу до машины, присаживаюсь на корточки и внимательно изучаю то, что вижу. Может быть, у меня паранойя – но посмотрим, какая будет у вас после трех покушений на убийство. Под днищем ничего нет, почти даже грязи. Машина совсем новая.