– О! Я тоже чувствую, – отозвался он. – Даже очень часто думаю о нем.
– Правда? Ты никогда об этом не говоришь.
– Чтобы не огорчать тебя. Ты ведь тоже об этом не говоришь.
Некоторое время они молчали. Но это было совсем другое молчание: просто пауза в диалоге, который наконец-то завязался вновь и больше не прервется.
– Вернемся? – спросила она.
– Вернемся.
Он взял ее под руку.
– Нам очень повезло, что мы можем поговорить, – сказала она. – Есть пары, которые не умеют пользоваться словами, в их случаях недоразумения будут расти, как снежный ком, и дело кончится тем, что их отношения окончательно разрушатся.
– Я немного испугался, что между нами тоже что-то рухнуло.
– Я тоже.
– Но в сущности, это невозможно, – сказал он. – Мы с тобой обязательно должны были объясниться.
– Да. Это было неизбежно. В следующий раз я не стану пугаться.
Он сжал ее руку:
– Следующего раза не будет.
Может быть, и будет. Но это было не важно: даже заблудиться им не суждено вдали друг от друга. Он не сказал ей всего, что передумал за эти дни. Может быть, и она оставила при себе какие-то мелочи. Это тоже было не важно. Они вновь обрели друг друга. Он спросит, она ответит.
– Почему тебе кажется, что ты постарела? – спросил он.
Послесловие
«Недоразумение в Москве» «длинная новелла», написанная в 1966–1967 годах, должна была войти в сборник «Сломленная» (1968). Несмотря на очевидные достоинства, Симона де Бовуар исключила ее из состава книги, заменив на «Возраст скромности». Впервые она была опубликована только в 1992 году в журнале «Роман 20–50».
«Недоразумение в Москве» рассказывает о супружеском и личностном кризисе (преодоленном in fine11), который переживают Николь и Андре, стареющая чета преподавателей на пенсии, во время поездки в Москву: они приезжают туда к Маше, дочери Андре от первого брака. Избранный автором способ изложения идеально подходит к поднятой теме. Симона де Бовуар чередует в быстром ритме, в коротких эпизодах (всего их двадцать четыре и распределены они равномерно), точки зрения Николь и Андре: читатель занимает, таким образом, привилегированное положение по отношению к каждому из партнеров, замыкаясь на время в его превратных толкованиях, его тайных разочарованиях, его несоразмерных обидах. Этот прием позволяет писательнице к тому же параллельно развить точку зрения мужчины и точку зрения женщины, как в их различиях (интересы Андре ориентированы на политику, Николь больше сосредоточена на чувствах), так и в сходстве. Симона де Бовуар уже использовала такое двойное фокусирование в предыдущих романах («Кровь других», «Мандарины»), но никогда еще не делала этого с такой интенсивностью и такой взаимодополняемостью.
В новелле – об этом говорит уже название – тесно переплетаются личная история с историей коллективной: супружеское недоразумение происходит в поездке, принесшей политическое разочарование. Она предоставляет таким образом увлекательное критическое свидетельство о Советском Союзе середины шестидесятых годов. Симона де Бовуар вдохновилась их с Сартром регулярными визитами в СССР по приглашению Союза писателей с 1962-го по 1966 год. (Сартр еще встречался там с Леной Зониной, своей русской подругой, некоторые черты которой узнаваемы в Маше.) Таким образом, через конкретный опыт главных героев, внимательных к зрелищам и ощущениям, мы оцениваем преобразования страны и переживаем многочисленные заботы, связанные с бюрократическим абсурдом. Культурная ситуация в СССР и его внешняя политика, в которой доминирует в то время китайско-советская напряженность, рождают споры между Машей и ее отцом, который в конечном счете разочарован, не найдя чистого социалистического идеала во вновь открытой им Москве. Критика советского режима в «Tout compte fait»[11], написанном в 1971-м, после вторжения в Чехословакию, будет более резкой, и больше страниц писательница посвятит проблемам свободы. Тем не менее и эта подробная картина положения в СССР остается ценным документом эпохи.
Выходя за рамки семейного кризиса, Симона де Бовуар затрагивает куда более глобальные темы. Женские образы иллюстрируют разные аспекты женской судьбы: несмотря на жажду эмансипации и бои своей юности, Николь, слишком поглощенная семейной жизнью, сетует на неосуществленность своих чаяний. Ирен, невеста сына, воплощает новое поколение, которое, желая все примирить, ничего не углубляет. Непринужденность и независимость Маши проистекают из равенства полов в Советском Союзе. Проблема коммуникабельности проходит красной нитью сквозь всю новеллу, исследующую, однако, в основном горечь старения: дряхление тел, отказ от секса, забвение планов, утрата надежд. Задумываясь о возрасте, герои приходят к вопросам о времени, отдавая в финале дань Прусту. Их смятение зачастую придает лирическую, особенно трогательную нотку всем этим размышлениям. Нарастание «недоразумения» ведет к все более глубокому погружению в прошлое и приводит в конечном счете к размышлениям о смысле человеческой жизни: «Страх обуял ее: страх жить куда нестерпимее, чем страх умереть». Вся эта проблематика и все темы тесно взаимосвязаны и переплетены. Маша, гид и переводчица12, чье присутствие вызывает кризис и прозрение, занимает центральное место на этом полотне.
