— В чем странный?
— То восхищаемся им: смелый, находчивый, волевой, то — размазня. Никакой воли.
— Просто не верю я. Тащимся в этот дурацкий жэк…
— А ты должен поверить. Сначала направь свою волю на то, чтобы поверить.
— А если не направляется?
— Плохо. Все же, значит, маловато ее у тебя. Надо больше тренироваться. Как ты считаешь, Лень?
— Тренировка — великое дело, — не нашел ничего более оригинального сказать Алеша.
— Новость с бородой. — Я чуточку обозлился.
— Старые истины потому и старые, что всегда верны.
Это, пожалуй, тонко она подметила. Я даже позавидовал Марине. Головастая! Только вряд ли сама додумалась. Вычитала где-нибудь. Вон сколько книг на полках!
— Значит, согласен: с волей у тебя, Боречка… недовес? — Марина засмеялась. — Как у того богатого американца.
От ее шутки и мне стало весело.
— Знаю средство: сначала пойду к одному ученому, который поворачивает шеи, чтобы назад ходить. С этим потрясающим аттракционом буду выступать в цирке. А когда разбогатею, пойду к другому ученому — покупать железную волю…
Мы и не заметили, как дошли до жэка. Еще бы, почти всю дорогу шутили да смеялись.
Шутили, смеялись, но для усиленной тренировки моей воли Марина все же потребовала, чтобы предстоящие ответственные переговоры с начальством начинал я.
— Может, и богатства тебе не потребуется. И без денег наживешь волю…
Главное начальство мы не застали. В небольшой комнате, за первым столом, сидел худощавый дядька с масляным пятном на щеке, в потертой спецовке-ватнике. Я додумал, что это слесарь-водопроводчик или электрик. В общем, человек в жэке неслучайный. На все мои назойливые вопросы — где управдом, когда будет, можем ли мы подождать — дядька отвечал довольно охотно. И подождать разрешил, даже с удовольствием, будто только нашего общества ему и не хватало.
— Располагайтесь, если какое сурьезное дело. Лавку не просидите.
— Скажите, пожалуйста, — я старался говорить как можно серьезнее, — в вашем жэке нельзя получить деревянные щиты для катка?
— Щиты для хоккейной коробки? — Дядька еще больше оживился. — Ну, даете по бездорожью! Всем щиты, щиты! А где взять? Об этом подумали? Поставь им, видишь, в каждом дворе коробку! Это ж сотни кубов досок. Котелками варите: сотни! А мы получаем… Ой, боже! Что мы получаем… Дыры залатать. Так что, хоккейная команда, по этому вопросу лавку вам просиживать не с руки. Завертайте оглобли и домой, по снежку…
Что и говорить, такое начало не обнадеживало. Я бы лично «завернул оглобли», но Марина сидела на лавке твердо, она-то до прихода управляющего домами ретироваться не собиралась. Что ж, мне надо было продолжать свои обязанности:
— Но ведь доски всем жэкам дают. Почему тогда в одном районе нашего города, на улице…
— Шота Руставели, — подсказала Марина.
— …только что вчера привезли щиты, а сейчас заливают каток.
— Дорогуша, так свет устроен: у тебя — есть, у меня — нет. Откуда щиты? Да всяко бывает. Должно, шефы подвалили. Шефы есть — ой-ей! Тыщи кидают, не смотрят. Им что, если, припустим, завод. Миллионные обороты у него. Или управдом шибко смекалистый, поворотный. Везде успевай, крутись! Зеленые вы, где вам сообразить…
Зазвонил телефон. Наш собеседник в спецовке схватил трубку и закричал в нее таким голосом, что я отодвинулся на край лавки:
— Жэк слушает! Акимыч? Ты?.. С прошедшим тебя! Это я — Прохоров… Нету Дарьи Михайловны… Куда ж денется, должна быть. Сам жду… Слушай, Акимыч, друг сердечный, как бы нам встретиться? Посидим… Что?.. Воду в девятом вчера подключили. Слушай…
Минуты через две мне стало казаться, что самое любимое дело водопроводчика Прохорова — разговаривать по телефону. Вскоре нам стало известно, как он провел новогодние праздники, какие закуски подавали у Петра Ивановича, на каких объектах работал вчера и собирается работать сегодня, узнали, гдё можно достать медный купорос…
Долго бы мне, наверно, не выдержать. Хотя бы на улицу пойти — там подождать. Но вдруг открылась дверь и по-хозяйски, размашисто вошла высокая женщина в черном берете и в пальто, стянутом поясом.
— Иван Данилыч, — густым голосом сказала она, — кончай разговор. Мне в редакцию звонить надо.
