Она прошла к шкафу, сняла пальто, усмехнулась чему-то про себя и посмотрела в нашу сторону.
— Что за делегация? По какому такому нешутейному вопросу?
Марина толкнула меня локтем, но я уже сам понял, что это явилась управдомша и что мне надо начинать все сначала.
— Здравствуйте… — только и успел я сказать. В это время Иван Данилович, без промедления положивший трубку, хохотнул в кулак:
— По вопросу тому же самому: подавай щиты на коробку! Я им, Дарья Михайловна, все как есть разъяснил. Повертайте, говорю, оглобли. Нет, сидят…
— Со щитами, он верно сказал, плохо. Но почему обязательно — коробка, хоккей! Будто ничего другого нельзя придумать.
Дарья Михайловна вынула из сумки сигареты. Я воспользовался этой паузой:
— Товарищ управдом…
— Вот ты… — Дарья Михайловна зажгла спичку. — Вот ты где живешь?
— На улице Мечникова, — ответил я.
— На Мечникова? — живо переспросила она. — Интересно. А дом?
— Дом 42.
— Э-э! — Она бросила спичку в пепельницу. — Скучный народ в вашем доме. Никакой инициативы… Иван Данилыч, — обернулась она к водопроводчику, — послушай, какая история. Звонят утром из газеты. Меня разыскивают. «Сейчас, говорят, к нам в редакцию принесли снимок: снежная баба на современный лад. Отличный снимок. Но никаких фамилий. Вы, говорят, не могли бы подсказать, кто у вас в доме 48 по Мечникова творит такие произведения искусства?» Пообещала узнать. А сама в толк не возьму, какая такая снежная баба на современный лад. И вот пошла посмотреть, не поленилась…
Я с трудом сдерживал смех. Взглянул на Марину. Она губу закусила, тоже вот-вот прыснет. Алеша и не пытался скрыть улыбку.
— Ну, Иван Данилыч, — продолжала управдомша, — и насмеялась я! Почище «Тринадцати стульев»! Замечательные там ребята, в доме 48. Елку под Новый год во дворе украсили. Сами все. И помощи у нас не просили. До сих пор стоит. Вся в игрушках. Горку ледяную сложили… А вы чего улыбаетесь? — Дарья Михайловна строго оглядела нас. — Рядом живете, посмотрели бы, что те ребятишки делают. Поучились бы… Я вот тут фамилии самых главных зачинщиков записала… — Она снова открыла сумку. Полистала блокнот. — Сапожкова Марина, шестой класс, Климов Алексей. И он в шестом. Вот, не улыбаться вам надо, ребята, а брать с них пример. Тоже ведь, похоже, шестиклассники. Ты, девочка, в каком классе?
— В шестом.
— Вот видишь. А как фамилия?
— Сапожкова.
— Что значит — Сапожкова? — Дарья Михайловна взглянула в блокнот. — Сапожкова — в доме 48.
— И мой — 48.
— Значит, ты…
— Марина.
Сначала у Дарьи Михайловны покраснела шея, потом щеки, лицо ее задрожало, и в следующую секунду она разразилась таким хохотом, что из соседней комнаты прибежала испуганная девушка с пузырьком клея в руке…
Затем Дарья Михайловна обо всем расспрашивала нас, что-то в блокнот даже записывала, но нет-нет да и снова принималась хохотать. Все не могла забыть, как стыдила Марину.
Я несколько раз собирался про щиты напомнить, но оказалось, что Дарья Михайловна и сама помнила об этом.
— О коробке не беспокойтесь. Для вас из-под земли достану. Да что тут много говорить: считайте, что хоккейная коробка у вас во дворе уже стоит.
— Уже? — я хитровато засмеялся. — Вот не знали, что вы такая волшебница!
— С вами не заскучаешь! Прямо «Кабачок тринадцать стульев».
— Только мы не кабачок, а клуб. — Марина взглянула на Алешу, будто спрашивая, можно ли говорить. — Наш клуб почти как КВН — «Клуб веселых, щедрых и настойчивых».
— Хороший, видать, клуб. И кого же туда принимаете?
— А всех. Кто захочет.
— Тогда и меня записывайте. Веселых люблю, настойчивости — не занимать, ну и… вроде не скупая. Коробку поставим во дворе завтра. Щиты привезем, песку пару самосвалов… Клуб придумали! Слышишь, Иван Данилыч!
Водопроводчик достал из кармана рукавицы.
— Клубов теперь всяких развелось — по всем трем программам.
— Ты вот что, — сказала Дарья Михайловна, — увидишь плотника — предупреди, что завтра в сорок восьмом по Мечникова коробку будем ставить. Не забудь, смотри! Так и скажи: я велела!.. Вот, ребятки мои золотенные, и поставим вам коробку. В хоккей, наверно, будете гонять, команду подберете, а?
