Девушка молча отвернулась.
Окончив подсчет, Сейплаки обратился к едущим:
— Жалоб нет?
Люди наперебой просили воды, требовали выпустить их и вынести мертвых.
Эсэсовец снова повернулся к Валерии:
— Ну пойдем, красавица! Получишь столько воды, что все сможете искупаться в ней.
Валерия не шевельнулась. Она испытывала острое отвращение к этому человеку. Лучше умереть, чем подчиниться ему. Ей не нужно его великодушие.
Люди лихорадочно готовили посуду. Прошло несколько томительных минут. Валерия почувствовала на себе взгляды измученных жаждой несчастных. Отдать себя этому кошатнику? Но почему именно она? Заплатить за воду такой ценой?
Фери, взяв два бидона, сделал попытку проскользнуть в дверь, но эсэсовец, словно шлагбаумом, перекрыл рукой дорогу.
— Эй ты! — гаркнул он. — Если мадемуазель не желает идти со мной, подыхайте от жажды!
Люди роптали всё громче и громче. Послышались возгласы возмущения. Первая не выдержала жена торгового агента:
— Этой персоне совершенно безразлично, умираем мы от жажды или нет.
— Пожалейте хоть детей! — закричала какая-то женщина.
— Еще церемонится, недотрога!
Возмущение росло с каждой секундой. Многие смотрели на девушку с нескрываемой злобой.
Сколько времени прошло? Эсэсовец взглянул на часы и сделал шаг к выходу. Девушка кусала губы, сдерживая рыдания. Теперь даже дети смотрели на нее с ненавистью.
Смотрел и Фери. Глаза его говорили: «Иди, Валерия! Ты должна пойти».
В то же мгновение она вскочила и, взяв посуду, спрыгнула на перрон. Только здесь Валерия увидела, что она не одна. По перрону бежало к колонке много людей. Илку тоже выскочил из вагона: Сейплаки не обращал больше на него внимания. Фери решил набрать воды и быть поближе к девушке.
Только теперь как следует он рассмотрел стройную фигурку Валерии. Золотистые волосы скрывали ее худенькие плечи. Глядя на нее, освещенную солнцем, Илку до боли в груди почувствовал, как бесконечно дорога ему эта девушка. Некоторые вагоны были еще закрыты, из окон доносились пронзительные, полные отчаяния крики:
— Воды! Воды!
Счастливцы бежали к колонке, подставляли посуду под струю воды, жадно хватали пересохшими ртами случайные брызги.
Валерия уже третий раз возвращалась за водой, когда к ней подошел Сейплаки и что-то прошептал ей на ухо.
Илку одним глазом следил за наполняющимся бидоном, другим за Валерией. Хоть бы скорее лилась вода, чтобы успеть набрать ее на всех!
Что сказал этот эсэсовец? Ее лицо, и без того бледное и прозрачное, стало еще бледнее. Вода полилась из бидона. Наконец она отошла от колонки и, пошатываясь, направилась к вагону.
Теперь уже ясно послышался голос Сейплаки:
— Не забудь, дорогая, о том, что я тебе сказал!
Тем временем бидон у Фери тоже начал переполняться. Люди кричали:
— Куда вы смотрите? Думаете, вам одному нужна вода?
Льется, плещется вода. Из вагонов, которые так и не открыли, несутся вопли. Эсэсовцы прикладами гонят людей обратно. Некоторые падают, и драгоценная вода проливается на землю. Бидоны и кастрюли валяются в грязи…
— Фери-и-и! — послышался из вагона голос Валерии. Фери передавал воду в запертые вагоны. Он хотел отнести еще два бидона, но его догнал Сейплаки и изо всех сил ударил наотмашь рукояткой пистолета. Илку пошатнулся, расплескивая воду. Под ногами хлюпала грязь, по щеке стекало что-то теплое и липкое.
Охрипшими голосами кричали офицеры, где-то раздался выстрел. Люди опрометью бежали к вагонам — снова в удушье, в невыносимую вонь.
Теперь в вагоне стало еще теснее, темнее и безнадежнее. Мертвых вынести не разрешили, и людей тошнило от трупного запаха.
Кажется, мир совершенно безучастен к их судьбе. Поезд равнодушно увозил людей дальше в неизвестность. Неужели в Германию?
Фери сел возле девушки. Сквозь повязку на голове проступило большое красное пятно. Все вокруг молчали. Фери поминутно вставал, чтобы дать кому-нибудь воды. Ему поручили хранить ее.
Фери и Валика чувствовали, что все случившееся еще больше сблизило их.
Девушка никак не могла успокоиться. Фери догадывался, что предлагает ей Сейплаки, но ни о чем не спрашивал. Валерия доверчиво опиралась на его плечо: у него такие сильные плечи.
