— Кипит! — съязвил Арминек.
— Ладно,- сказал я.- Заголовок сделаем.
Ачиса тут же след простыл.
Мне давно уже не нравится, как мы делаем стенную газету. Не ради же красоты ее выпускают! Перед Новым годом мы сделали огромную — с коровью шкуру. Нарисовал я елку, луну, звезды — чуть не половину бумаги эти рисунки заняли. Буквы заголовка — каждая с копыто. Налепили на оставшееся место открыток, картинок из журналов. Несколько заметок тоже из журналов взяли и стихи из отрывного календаря. Долго эта «шкура» висела. Айдит Андреевич увидел наше разукрашенное изделие, поманил меня. Ну, думаю, сейчас похвалит. Не тут-то было! Наклонился ко мне и одно только слово шепнул:
— Пустая.
— Как пустая?
— Не понимаешь? Изюминки нет.
— Какой изюминки?
— А ты подумай…
Я все ждал, когда он объяснит, что это за изюминка. Молчит. Несколько дней прошло,- ни слова о газете. Потом на уроках стал всякие вопросы задавать. Даже не вопросы. Просто о чем-нибудь рассказывать, но так, чтобы мы сами догадались, что тут самое главное, важное, интересное, в чем смысл. Несколько раз так было. И вдруг до меня дошло: так вот что такое изюминка! Ну конечно пустая наша газета — ни •о чем. Просто раскрашенная бумага. Какая уж там изюминка, вообще никакого содержания.
…Разложил я на учительском столе бумагу, чтобы начать все-таки делать заголовок. Неохота. Опять ерундой занимаемся… Увидел в окно Ктару. Значит, и ее Ачис позвал. В новом платье Ктара. В косах белые ленточки. Нарядная… Она очень красивая, Ктара…
У самого класса ее перехватил Ачис. Что-то сказал ей, оба расхохотались и вышли из школы.
— Давай-давай, работай,- поддел меня Арминек.- Надо срочно выпустить газету, скоро гости приедут. Директор приказал, Ачис приказал! Старайся, Толай, старайся. Ачис тебе доверяет.
Бросил я газету. Пошли и мы на улицу, Ачиса и Ктары не видать.
— Ну что, съел? — усмехнулся Арминек.- Пойдем лучше искупаемся.
До речки оставалось несколько шагов, когда ом резко остановил меня.
— Смотри! Во-он они.
Берег сплошь зарос черемухой, ивняком, смородиной, молодыми тополями, так что сквозь кусты не сразу что-нибудь и увидишь.
Арминек подтащил меня чуть не вплотную к Ачису с Ктарой. Наш редактор, хихикая, без умолку болтал.
— Хватит, Ачис,- перебила его Ктара.- Надо идти обратно. Арминек и Толай обидятся.
— Да ну их! Вдвоем справятся. Первый раз, что ли? — небрежно произнес Ачис.- Я им дал хороший нагоняй. В общем, они у меня исполнительные. Слова против не скажут. Арминек, бывает, сорвется. Как порох, вспыхивает. А Толай смирный. Я его так и зову — смирненький и исполнительный. Арминека тоже обломаю. Оба будут смирненькие и исполнительные.
— Неужели? — удивилась Ктара.
— Вот увидишь. А из учителей кто, думаешь, самый смирненький? Майра Михайловна. Как овечка.
— Не говори так,- заступилась Ктара.
Ачис осекся, начал бросать в воду камешки.
— Давай искупаемся? — предложил.
— Нет, я побегу.
— Да брось ты! Смирненькие и исполнительные все сами сделают.
Он разделся и прыгнул в воду.
Ктара отвернулась и пошла вдоль берега.
— Давай покажем ему, какие мы смирненькие! — Арминеку очень хотелось досадить зазнайке Ачису.
— А как?
Арминек перемахнул через бугорок, за которым мы стояли, схватил брюки, рубашку, майку Ачиса, черный галстук и тут же вернулся ко мне. Мы свернули одежду, возвратились в школу, а сверток сунули в парту.
Чуть не сразу за нами прибежала запыхавшаяся Ктара.. Гоп, топ, топ… Прямо в учительскую.
— Хурун Иванович!
— Что случилось?
— На речке, у Ачиса одежду украли.
— Пошутил кто-нибудь. Найдется.
— Он просил вас прийти.
— Еще чего!
Мы выглянули из класса. Ктара увидела нас. Ей, должно amp;apos;быть, неудобно стало, что с Ачисом связалась.
— Что с тобой? — участливо так спросил Арминек.- Чуть не плачешь.
— Ой, мальчики! Воры объявились. У Ачиса одежда пропала.
— Неужели? Бедный Ачис! — продолжал разыгрывать ее Ар минек.
А меня дернуло за язык:
— Газету так делать лень,- говорю.- Ходят, понимаешь, купаться…
Ктара уставилась на меня полными слез глазами. Стоит ошарашенная. А меня понесло:
— Позор! Ходит, штаны Ачиса ищет. Просто удивительно, какая исполнительная стала.
