ведь я на тебя надеялась…» Взгляд её был пристальный и полный значения, с
лёгкой укоризной, без всякого девчачьего задавания.
Я остался невыразимо счастливый. Теперь она знает, что я и завтра пойду за
ней, и послезавтра. И пусть так будет не только в школьные годы, но и десять лет
спустя, и двадцать, потом ещё тридцать и всегда, сколько отпущено природой
каждому из нас. И пусть я умру раньше, лучше бы мне умереть первым, иначе мне
будет слишком больно без неё, невыносимо. А ей легче будет остаться одной, она
весёлая, лёгкая такая девочка-задавала, хотя нельзя сказать, что она совсем ко мне
равнодушна, иначе не услышала бы мои шаги за спиной и моё дыхание.
Дома я спросил сестёр Зою и Валю, одной одиннадцать лет, другой десять,
знают ли они, что на Ленинградской появилась новенькая девочка. «Знаю, –
ответила Зоя. – Васька Тёткин написал ей записку: давай дружить». Вот это удар –
предательский. Васька старше меня и уже дружил раньше с девчонками, у него был
опыт. Но какая подлость! Обидно стало, просто нет слов. «А что эта девочка?» –
«Она не хочет ему отвечать».
Но откуда Зойке известно?
На другой день я возвращался домой один, 6-й «Б» пошёл на экскурсию в
художественную галерею. Ладно, доживу до завтра. Но и назавтра ничего не вышло,
теперь уже нас повели на экскурсию. Мешают всякие пустяки. Хорошо бы нам
учиться с ней в одном классе, новая моя мечта. Пусть завтра что-нибудь такое
произойдёт, катастрофа, ледники сойдут с вершин Алатоо или землетрясение пусть
завалит хотя бы часть нашей школы, и все шестые объединятся, тогда мы вместе
будем ходить в культпоходы. Мечтал я, мечтал, досадовал, прихожу однажды домой
усталый после физкультурной секции, голодный, открываю дверь и слышу голос
Лили. Они сидели вдвоём с Зойкой и вели светскую беседу. Я бросил в угол сумку с
книжками и вместо того, чтобы присоединиться к разговору или просто помолчать,
посидеть с Лилей, тут же вышел из дому сам не свой, руки дрожали, ноги дрожали,
места себе не мог найти от такого скорого поворота событий. Я подошёл к сараю,
там отцовский инструмент под навесом, кусок рельса вместо наковальни, схватил
кувалду и давай лупить по рельсу, просто так лупить, чтобы слышно было не только
в доме, в городе, но и по всему Тянь-Шаню. Каждый человек кузнец своего счастья,
я его сейчас кую, а Лиля сидит в той комнате, где я читаю книги, уроки делаю, ем,
сплю, а, главное, мечтаю. Я мешаю их разговору своим стуком, но пусть она
слышит звуки моей души. Запыхался, бросил кувалду, нет, всё-таки надо зайти,
неприлично во дворе торчать, когда в доме гости. Вошёл, жутко занятый своими
неотложными делами, быстро прошёл мимо, но услышал слова Лили: «Очень
далеко, часа полтора надо топать до центра, чтобы купить такой пустяк, как зубную
щётку»…
Правильно, за покупками надо ехать на Советскую, в самый центр, там
промтовары, за продуктами на Колхозный базар или в Серую бакалею возле
Дубового парка, тоже далеко. А если надо что-нибудь дорогое, модное, надо ехать в
«Люкс» на Дзержинского, почти рядом с вокзалом. Книжный магазин с
канцтоварами тоже на Советской, так же и горбиблиотека, куда я очень люблю
ходить. А на Ключевой у нас только ларёк, где хлеб, сахар, спички и
«Беломорканал».
«Братец, – обратилась ко мне Зоя, как взрослая. – Нет ли у тебя интересной
книжки, Лиля просит почитать, ей скучно». Была у меня книжка, да ещё какая,
«Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви», тоненькая, маленькая, да
удаленькая. Имел бы Васька Тёткин такую книжку, не стал бы сочинять записку.
«Вот возьми, Зоя», – сказал я из другой комнаты. К Лиле я не мог обратиться, со
мной творилось нечто невообразимое, произошёл какой-то взрыв и разброс, меня не
было, одно сияние, протуберанец. Открыл я книжку наугад и ткнул пальцем в
строку: «Куда хотелось ей плыть? Зачем понадобилась ей австралийская собака
