А мать… О, она почувствовала бы облегчение. Табита всегда немного беспокоилась по поводу излишней серьезности дочери, которая не унаследовала ни капли ее ветрености и непостоянства.
– Мы идем в один французский ресторан, – сказал Бен, отвечая на ее вопрос. А она совсем забыла, что спрашивала его об этом. – Это находится на Роуз[2]. Сможете дойти в таких туфлях?
– Конечно, – машинально ответила Лус, хотя подушечки больших пальцев уже заболели от ходьбы по булыжной мостовой. Не показывать слабости. Это еще одна из заповедей дедушки.
– Вы обычно такие туфли никогда не носили, – сказал он.
Лус не была уверена, что за чувство охватило ее при словах Бена – облегчение или неловкость.
– Значит, ты меня помнишь? – вырвалось у нее помимо воли. – Я не была в этом уверена.
– А ты думаешь, что я постоянно приглашаю незнакомых женщин в свой номер?
Лус пожала плечами:
– Университетские годы ушли в прошлое. Я понятия не имею, каким человеком ты стал. А тогда…
– Да, да. Восемь лет назад я приглашал всех женщин в свою комнату.
– Надеюсь, что с тех пор ты немного повзрослел. – Он остановился на секунду, и она подняла на него глаза. – Что?
Он покачал головой:
– Ничего. Просто это зависит от того, кого приглашаешь.
Бен ускорил шаг, и они быстро поднялись по очень крутым ступеням на средневековую Роуз, где магазины и рестораны находились в верхних этажах. В Лус взыграл интерес историка: бревенчатые фасады и нависающие сверху подобно крыше этажи создавали ощущение прохода по крытой аллее. В мире нет ничего похожего на честерскую улицу Роуз – она уникальна.
Лус следовало упиваться каждой деталью. А вместо этого все, о чем она могла думать, был он. Он ее помнит. Что ж, по крайней мере, она теперь это знает. Правда, это не означает, что он помнит тот последний раз, когда они виделись.
Вполне вероятно, что он совершенно забыл тот эпизод. А это также означает, что и она могла забыть тот вечер.
Было слишком холодно для разговоров, и они молча шли вдоль Роуз – Лус плотно прижималась к Бену. Он такой теплый! Наконец он сказал:
– Вот мы и пришли.
Лус увидела перед собой уютный ресторанчик в стороне от закрытых на ночь магазинов со сверкающими рождественскими витринами.
– Слава богу. – Она улыбнулась Бену. – А то я совсем замерзла.
Кажется, впервые за все время Лус расслабилась. И она помнит его. Это – начало. Он не был уверен, что смог бы продержаться весь ужин, не зная, помнит она его или нет.
Бен открыл дверь в ресторан и пропустил Лус вперед. Горевшие в ресторане свечи бросали отблески на ее лицо.
– Вижу, что я не к месту разодета, – сказала она, оглядев простые деревянные столы и стулья. Посетителей было немного, но те, кто ужинал здесь, были одеты обычно.
– Ты выглядишь превосходно. – Он улыбнулся подошедшему официанту: – Столик на двоих, пожалуйста.
Они сидели за столиком у окна и смотрели на куда-то спешащих прохожих.
– Откуда тебе известны такие заведения? – спросила Лус.
– Не то, что ты ожидала?
Она покачала головой, и Бен понял, о чем она подумала. Она ожидала что-нибудь более впечатляющее, модный и дорогой ресторан, от посещения которого она почувствует себя обязанной ему за такую роскошь и, возможно, даже пригласит его в свою постель, когда они вернутся. Что-то вроде «Эджа». Что-то гласящее: «Я – Бен Хамптон, я недавно унаследовал сеть шикарных отелей и тем не менее нахожу время, чтобы ублажать тебя. Я произвел на тебя впечатление?»
Но модный ресторан свел бы на нет его усилия. Он хотел, чтобы Лус расслабилась, и он знал, что она не та особа, которую впечатлит сверхдорогая и сверхизысканная еда. Слишком она практична, учитывая ее список «Сделать» и комплекс мученицы. Да она, возможно, и здесь будет страдать от чувства вины, а это совсем не входит в его планы.
Нет, ему нужно что-то уютное и интимное, где он мог бы спокойно поговорить с ней, узнать о ее послеуниверситетской жизни, узнать, чем она живет сейчас. А этот ресторанчик – идеальное место. Бен вдруг понял, что он действительно хочет узнать ее. Не просто обольстить или развлечь. Он хочет узнать правду о Лус Майлз.
