Он всё просил воздуху и чтобы койку передвинуть к самому окну, в котором открыли крохотную форточку.
— Ну что, Макаренко, как себя сегодня чувствуешь? — спросил доктор.
Степан силился что-то прошептать, растягивая какое-то слово по слогам.
— Ва-аше… ародие, суд мне, когда бу… удет?
— Суда не будет, не будет совсем. Домой поедешь, — в отпуск.
— Скоро?
— Скоро, через неделю. А вот всё-таки скажи ты мне, молодчинище, чего тебя дёрнуло бежать, да ещё вплавь? Простудиться-то легко, а поправляться трудно.
— Бо-олен я, болезнь очень…
— Да что ты теперь болен, это я знаю, а когда здоров был, тогда зачем бежал, спрашиваю?
Степан несколько секунд ловил ртом воздух, потом снова послышались хрипящие звуки, из которых можно было только разобрать:
— Болен… желал-олось очень…
— Может тебе домой письмо нужно написать, так вот они напишут, — доктор мотнул головой в сторону фельдшера.
— Не. Через неделю… Сам, сам поеду, а как поеду…
— Ну ладно, да ты лишнего не говори. Вот, что тебе из еды на завтра выписать?
— Он всё вишен просит, на которых наливка настаивалась, — сказал фельдшер.
— Ну этого, пожалуй, и нельзя, а вот киселику из сушёных вишен можно. Хочешь киселику?
Степан утвердительно опустил веки и улыбнулся, потом, заметив, что доктор хочет уходить, двинул рукой, как бы желая его остановить.
— Ваше, ваше высоко-дие. Разрешите, чтобы сундук мой из ро-оты сюда.
Степан перевёл дыхание.
— Не дозволяют… Как через неделю в отпуск, я там соберу.
— Не знаю, нужно спросить у начальства, может и разрешат. Ну, будь здоров.
— Вот она, Spes phtysicorum, — сказал доктор в коридоре не то самому себе, не то обращаясь к фельдшеру, и стал надевать калоши. — Ведь едва дышит, а туда же сундук просит, в дорогу собирается.
Фельдшер вздохнул, сохраняя бесстрастное выражение на лице. Ему предстояло ещё много дела и не было времени вдумываться в то, что такое Spes phtysicorum.
На следующий день он, с таким же бесстрастным выражением на лице, нёс в ординаторскую лист бумаги, на котором было написано, что на завтра, в час дня, назначено вскрытие трупа матроса Степана Макаренко.
1903
