«Может, вернуться и все рассказать? А Тося? Она же меня до конца жизни презирать будет и ненавидеть!» Вспомнив изможденное лицо, он вдруг почувствовал себя виноватым перед ней за то, что вторгся в ее нерадостную жизнь. И именно тогда, когда, быть может, блеснул светлый лучик. Имеет ли он право погасить его?
А Матрена Филипповна, когда милиционеры ушли, засеменила в дом, путаясь в подоле.
— Что, доигралась! — набросилась она на Тосю. — Зачем притащила Мишку сюда? Ты что ему, мать, сестра, жена?
— Что ж ему, помирать на улице?
Мишка застонал, и Тоня бросилась к нему.
Митрюшин заговорил горячо и неразборчиво. В его отрывистые фразы вплетались тихие и нежные Тосины слова. Матрена Филипповна прислушивалась с удивлением и жалостью, не зная, что предпринять. Наконец, решившись, торопливо вышла из дома, неслышно притворила за собой дверь.
Глубокой ночью у ворот остановилась телега. Карп Данилыч был один. Он степенно подошел к калитке и постучал. Гостя ждали. Через несколько минут он вышел, помогая идти тяжело осевшему на него человеку. Следом выбежала девушка. Она помогла уложить раненого на телегу и села рядом.
— А ты куда? — остановил Карп Данилыч.
— С вами.
— Это еще зачем? Иди в дом. Слышь, Таисья!
— Карп Данилыч, родненький, возьмите меня с собой, я не помешаю, я помогать буду! — жалобно просила Тося.
— Думаешь, мать с отцом хуже твово справятся, — проворчал Митрюшин. — Этот родителей обидел, и ты туда же… — Он помолчал, подумав о чем-то своем, потом сказал, кивнув на телегу, где лежал сын: — Тебе, пожалуй, у него теперь спрашивать надобно…
Девушка повернулась к Михаилу, осторожно взяла его руку.
— Миша, — торопливо, чуть дрожащим голосом заговорила Тося, не могу я больше здесь оставаться. Не прогоняй меня…
Михаил притянул девушку к себе и прикоснулся губами к ее щеке.
Мать Алевтина была уверена, что после прихода к ней офицеров пожалует и сам священник.
Игуменья увидела отца Сергия в окно, но встречать не вышла. Наблюдала, как отец Сергий степенно вышагивает по мощенной гладким булыжником тропинке, пробившей себе путь сквозь кусты сирени и вишни к ее дому, стоявшему в отдалении от других строений обители. Ветви били в лицо, и священник вынужден был несколько раз склонять крупную гривастую голову. Это показалось ей символическим…
Отец Сергий поднялся на крыльцо, передохнул секунду и отворил дверь.
В просторных сенцах — добела выскобленная скамья и черным пятном на ней — келейница, хранительница игуменских покоев. Увидев гостя, она встала и склонилась в безмолвном почтении.
Отец Сергий не раз бывал в доме игуменьи, многое ему было знакомым и привычным. В переднем углу — иконостас. Ярко начищенные цепочки тремя струйками стекали с потолка, удерживая фарфорового голубя с горящей лампадой на спине. А рядом с иконостасом — икона божьей матери «Утоли моя печали». Раньше ее здесь не было.
Церемонно поздоровались и сели, игуменья — в мягкое кресло, отец Сергий — на стул у покрытого крахмальной скатертью стола.
— Я, матушка, разговор поведу нелегкий, — начал он. — Жизнь наша подобна маслу, горящему в лампаде. И как горение лампады состоит в полном распоряжении хозяина, так точно, наши слабости управляются по воле и допущению божию. Поэтому истинно предающий себя воле божией благодушно покоряется ее распоряжениям. Преданный богу человек живет не для себя, а для служения богу и ближним…
— Удивлена я, батюшка, словам вашим. Ужели только за тем, чтобы повторить святую истину, вы и пришли сюда?
— Истина не меркнет от повторения. Но вы правы: будем откровенны. Настал момент, когда каждый из живущих на земле должен выбрать свой путь. Наш путь — светлый и подсказан волею божьей. Истинно православные люди берутся за оружие. Им трудно будет идти по тернистому пути. Но не в правилах пастырей божьих отказывать в помощи ближнему, и я с чистым сердцем поведаю надежды и планы, связанные с обителью. Постараюсь быть краток, ибо времени у нас мало. — Он встал торжественно-строгий. — Наступают пасхальные дни. Однако может случиться так, что не будет былого ликования в наших храмах: большевики требуют, чтобы прихожане продолжали работать на фабриках и заводах. Кроме того, есть решение антихристовой власти о собирании контрибуций с промышленников, купцов, торговцев и других состоятельных людей. В деревни выехали продовольственные отряды, чтобы изымать у крестьян хлеб. Надо, чтобы сестры обители вышли в народ и разъяснили заблудшим и сомневающимся злонамеренные умыслы сатанистов, вселили в их сердца святую ненависть к деяниям вероотступников и предателей земли русской!
