Валерий Филимонович сам провожал гостя в самом хорошем расположении духа.
— Из вас бы вышел высококлассный режиссер сатирических шоу-программ, — заметил он генералу.
— С таким талантливым артистом и у вас бы получилось не хуже, — проявил чувство юмора собеседник. Он был единственным из троицы, о котором еще можно было сказать, что остался более-менее трезвым. Во всяком случае, выглядел таковым рядом с мэром, которого качало из стороны в сторону штормом как минимум в восемь-десять баллов по двенадцатибалльной шкале. Но тренированный язык произносил членораздельные слова и рассудок не мутился.
— Нравитесь вы мне, генерал, — не обиделся на остроту именинник. — Присоединялись бы к моей команде.
— В футбольную сборную мэрии приглашаете?
— Я серьезно.
— И что мне это сулит?
Ирония не покидала гостя, но хозяин не замечал ее. Ему показалось, что Карпов клюнул.
— Для начала мы поможем переехать из квартиры в жилье, подобающее генеральской должности.
— В особняк типа вашего?
— Ну, не сразу в такие хоромы. Но приличный двухэтажный домик выделим, — пообещал мэр.
— Покупаете, значит?
— Зачем же так. Уместнее будет: оказываем дружеское участие.
— Как думаете: кем останется в душе человек, прошедший путь от простого водителя до начальника автоуправления региона или области? Я имею в виду честного человека.
— Шофером и останется, — ответил Валерий Филимонович. На его должность глупцу тяжело взобраться, и он отлично понял намек даже в таком состоянии. Если глаза по-прежнему ничего не выражали, то лицо сосредоточилось.
— Так вот: я как был честным опером, так им и остался.
Ряженцеву захотелось, чтобы собеседник конкретизировал свою мысль.
— На что намекаете?
— Пока в вашей команде отбросы типа Зимбера, мне в ней делать нечего, — резко произнес Карпов.
— Не думал… — покачал головой мэр. И почему-то добавил: — Суд оправдал его. Специалист он приличный, а личные качества меня не интересуют.
— Интересуют, еще как интересуют. Голубев куда лучший специалист, а ко двору не пришелся. — Возможно, на трезвую голову генерал бы не высказался, но теперь его понесло. — А из-за преступного окружения и самому недолго скатиться в яму.
— Это уже оскорбление! — повысил голос Ряженцев. Благо они стояли во дворе вдвоем и их не слышали.
— Не оскорбление, а предположение. — И Егор Матвеевич аргументировал: — Я доложил вам о готовящейся операции по задержанию с поличным вора в законе — Гонтаря. Думается, что через вас об этом стало известно оправданному судом Зимберу, а уж он не преминул предупредить об опасности своего приятеля.
— Уж не хотите ли сказать, что мой заместитель связан с мафией?
— Не хочу, а сказал.
— Неслыханное оскорбление!
— Вас или вашего заместителя? — усмехнулся генерал.
— Думаю, что не сработаемся, — подытожил именинник.
— Я и не стремлюсь к этому. Пусть каждый занимается своим делом по совести. Что касается меня, то она у меня еще сохранилась, я не окружаю себя подхалимами.
— Когда-нибудь пожалеете…
— Вряд ли, — оборвал его гость. Затем повернулся и, поскрипывая снегом, твердой походкой зашагал к выходу со двора. Виновник торжества еще долго стоял на месте задумавшись, пока окончательно не продрог. Вернулся к гостям значительно протрезвевшим. Настроение окончательно испортилось, и никакие хвалебные тосты поднять его уже не смогли.
В первый же рабочий день на прежней должности Зимбер занялся перестановкой мебели в своем рабочем кабинете. И не просто перестановкой, а ее практически полной заменой. Простота и дешевизна его не устраивали. Заместитель мэра — есть заместитель мэра. Именно так рассуждал Исаак Давидович. Внешняя обстановка должна впечатлять посетителей, придавая хозяину кабинета солидность, возвышать его над простыми смертными. В помещение как раз вносили громоздкую кожаную мягкую мебель, когда новоиспеченная секретарша (она тоже первый раз вышла на работу в мэрию) доложила, что Зимбера вызывает к себе Ряженцев.
— Проходи, — коротко пригласил глава городской администрации заместителя. Мрачное и задумчивое лицо доброго не сулило. Зимбер елозил на мягком стуле, гадая, зачем его пригласил мэр. Пауза затягивалась.
