— Рано хоронишь, — сказала Силантьева, но так тихо, что подруга ее не слышала.
Раскидав в спортивном зале маты, девушка нашла нужную плиту, но сдвинуть ее не хватало сил. Она старалась вовсю, но приоткрыла лишь маленькую щелку. Полная отчаяния, легла на холодную бетонную плиту и яростно застучала по ней кулачками.
— Ну почему, почему? — повторяла она со слезами.
Замерзшая и голодная (в связи с известными нам причинами, тюремщики про нее забыли), укрывшись тонким пледом, Леночка сидела в уголке своего лежака. Услышав возню наверху, подумала, что ей наконец-то принесли поесть. Но там кто-то копошился, а плита не сдвигалась. И тут до нее долетел женский плач. Во-первых, Слон или Левчик вряд ли станут и смогут плакать женским голосом, во-вторых, от них ожидать проявления подобной слабости или жалости вообще невозможно. И сердечко девушки екнуло. Она откинула плед и быстро взобралась по лестнице к люку.
— Кто здесь? — спросила почему-то шепотом. Плач прервался.
— Лена?
— Я это, я, — поспешила она ответить.
— Не могу отодвинуть плиту, — пожаловался девичий голос наверху, и Смуглова ее узнала.
— Вера?
— Я. Но сейчас не время для бесед, нужно что-то придумать.
— Давай толкнем плиту вместе, — сообразила Смуглова.
С большим напряжением, но сантиметр за сантиметром им удавалось отодвигать плиту. Наконец образовалось отверстие, через которое смогла пролезть пленница.
— Как ты тут оказалась? — обняла освобожденная спасительницу.
— Потом, потом. Отсюда немедленно нужно уходить.
— Прямо так? — Силантьева посмотрела на Лену и не нашла в ее внешнем виде ничего предосудительного, если не считать бледного лица. — Я имею в виду верхнюю одежду, на улице как-никак зима, — внесла та ясность.
— Не проблема. Иди к выходу из дома, я тебя догоню. — Вера вынесла девушке зимнее пальто Уралбаевой, и они осторожно выглянули в приоткрытую входную дверь.
— Странно, что никого нет в доме, — сказала Лена.
— У них тихий час.
Нельзя сказать, что ответ Силантьевой удовлетворил любопытство девушки. Но уточнять она решила в более подходящем для этого месте.
В такси Смуглова отогрелась, но ехать на квартиру Силантьевой отказалась.
— Но почему? — не понимала та ее упорства.
— Я должна идти домой и узнать, кто и где похоронил моих маму и дедушку.
— Мы можем заехать к тебе вместе, но оставаться там опасно. Да и квартира, я слышала, опечатана. У меня тоже небезопасно, но отдохнуть и выспаться время есть.
— Хорошо, — согласилась спасенная.
Девушка с замиранием сердца взбежала по знакомой лестнице, остановилась у квартиры тети Зои и позвонила. Соседка открыла дверь и с умилением посмотрела на Леночку.
— Девочка моя миленькая, — обняла пожилая женщина молодую соседку. — Милиция освободила тебя. Я знала, что негодяев найдут.
— Не милиция, тетя Зоя.
— А кто? — отстранилась та.
— Друзья. Но рассказывать долго, а я на минуточку заскочила.
— Да ты проходи, можешь не разуваться.
Они сели в зале на стулья. Простота и бедность обстановки бросались в глаза. Старый, обшарпанной полировки стол, четыре стула, застеленный выцветшим покрывалом диванчик, старинная тумбочка и черно-белый телевизор, который застал еще хрущевские времена. Но хозяйка за наживой не гналась, считала, что ее времена прошли, пусть молодые дерзают, а ей лишь вовремя бы пенсию платили и хватало на хлебушек и постные щи. Независтливая и простая женщина отличалась одним лишь общим возрастным недостатком — любопытством. Но и тут умела при необходимости себя сдерживать. Вот и сейчас она облокотилась о стол, уперла подбородок в ладони и ждала инициативы со стороны гостьи.
— Хотела узнать, где находятся могилки дедушки и мамы?
— Минутку.
Хозяйка сходила за листком бумаги и карандашом. Нарисовала по памяти план городского кладбища и указала место. Для наглядности обвела его кружком.
— Еще что-нибудь? — с участием поинтересовалась она и спохватилась. — Так ты, наверно, голодная? А я-то, старая дура. Сейчас накормлю, — и она опять вскочила.
— Как-нибудь в другой раз, — придержала ее рукой поднявшаяся следом девушка. — Я знаю, что мама всегда держала у вас запасные ключи от квартиры.
