— У вас с другом ноги — в форме «W», — попутно замечает он.
— Есть от чего. Я все расскажу тебе по дороге, нам нужно побыстрее сматывать отсюда удочки, приятель!
Он хватает складные носилки, и мы мчимся за нашим старичком. Но очутившись в комнате, Рульт застывает от удивления,
— Не может быть! — бормочет он.
— Что?
— Ты знаешь, кто это?
— Не имею понятия.
— Это Бяку-Хамури, глава одной из самых знатных семей японской империи, а заодно, и самых богатых. Этот господин стоит миллионы долларов!
— Ты уверен в этом?
— Еще бы! Я сто раз видел его во время официальных приемов. Он крупнейший магнат, владеющий промышленными и оборонными предприятиями, банками, макаронными фабриками и торговым флотом. Перед ним дрожит сам император!
Я почёсываю затылок.
— Ты ошеломил меня своим известием!
— А я из-за тебя рискую потерять свое место! Хорошо еще, если меня не упекут за решётку после всего этого!
— Никто об этом ничего не узнает.
— Ты думаешь, что здесь живут папуасы? Японская полиция не хуже нашей, сынок! Они откроют следствие и…
— Пошевели мозгами, у меня очень многое завязано на этом деле. Давай сначала определим папашу Бяку-Хамури, а я введу тебя в курс дела по дороге.
Мы уходим: Рульт, Берю, старая развалина и я. Прощайте, прелестные обитательницы райского уголка! У наших милашек на кончиках ресниц дрожат бусинки слёз. Они машут нам на прощанье веерами. У Берю слезы так сжимают горло, как пояс верности сжимает интимное место жены крестоносца.
Наконец, мы выкатываемся.
— Ты решил, куда мы отвезем папашу? — спрашиваю я у Рульта.
— К Барбаре.
— Ты с ума сошел! Как мы сможем незамеченными подняться на шестой этаж ее дома?
— Мы повезем его не в ее квартиру в Токио, а в загородный дом.
— Она не подумает, что мы злоупотребляем ее гостеприимством?
— Барбара?! Чем больше ей злоупотребляют, тем больше ей это нравится, — смеется Рульт.
* * *
Спустя три четверти часа наша карета подкатывает к поместью неутомимой мисс Ловикайфмен. Она поджидает нас в изумрудном бомбоно38, принимая солнечную ванну в тени бледноножника с отражающей листвой и пуленепробиваемой кроной, с бутылкой виски под своей прекрасной ручкой.
— Хелло! — приветствует нас она.
— Не стоит, я это не пью, — отвечает Берю, думая, что ему предложили сорт лимонада, в то время как в его поле зрения находится бутылка Black and White39.
Он лобызает ручку нашей хозяйке. Но эта невинная форма вежливости не удовлетворяет аппетит любвеобильной дамы, которая возвращает ему приветствие засосом пухлых губ. Толстяк, растративший весь свой любовный пыл и думающий лишь о том, как бы отдохнуть, пытается протестовать, но Барбара списывает это на его настроение.
— Эй, — говорит она, — вы часом не импотент?
Тогда Громила гордо указывает на свою петлицу.
— Нельзя так говорить с мужчиной, носящим эту награду, — заявляет он.
Мы оставляем их выяснять отношения и несём папашу Бяку-Хамури в отведенную ему комнатуху. Уложив его на кровать, Рульт, который был санитаром у сантехников во время последней войны, осматривает пострадавшего.
— Ничего себе, — говорит он, — У него, по-моему, сломана челюсть.
— Да, он упал вниз головой с шестиметровой высоты в лодку.
— Черт возьми! Мне придется вызвать врача.
— Мы сильно рискуем!
— Нет. У меня есть знакомый бельгиец, который работает в местном университете и не откажется оказать мне услугу.
Он звонит по телефону, после чего я вкратце рассказываю ему о наших приключениях. Мой рассказ ошеломляет его.
— Клянусь, я ни черта не понимаю в этой истории! — восклицает Рульт.
— Что представляет из себя этот конверт? Сегодня утром я повесил объявление в холле своего агентства и ко мне пришел швейцарский профессор, специализирующийся в изучении восточных языков.
Я хмурю брови.
— Значит, ты кому-то показывал конверт?
— Да, но не волнуйся, я знал, что он собирается вскоре уезжать в Лондон. Поэтому у меня возникла мысль дать такое объявление: «Ищу специалиста-европейца для расшифровки документа».
Я усмехаюсь:
— Ты в самом деле чокнутый, Рульт, или прикидываешься?
— Что тут такого? Нам в любом случае нужен был результат!
— И ты его получил?
