- Ну как же! Как же! - заволновался Элик. - Ты должен поверить, что сейчас полетишь. Как будто ты каждый день летаешь. Надо обрадоваться, понимаешь? Волноваться, и радоваться, и верить, и ногами оттолкнуться, и руками махать изо всех сил, и стать, как будто у тебя совсем веса нет, как будто полкило весишь или даже три грамма. Понял?
Элик летал вокруг мальчика и кричал, советовал, мальчик подпрыгивал, подскакивал и вдруг, подпрыгнув в очередной раз - сотый или двухсотый - никто из них не считал, - повис в воздухе, бешено заработал руками, задрыгал ногами, радостно захохотал охрипшим от счастья голосом и стал подниматься все выше, все выше. Элик летал рядом и подстраховывал товарища, как опытный тренер, а в промежутках между смехом выкрикивал советы. Где-то далеко внизу виднелось серое здание школы, серые, предвечерние облака проплывали, казалось, совсем над головой, и еще бы немного, и они могли потрогать их руками, маленькая стайка ворон шарахнулась от них, дико закричав, вдали у размытого горизонта краснел кусочек уплывающего вниз солнца, а мальчики, позабыв обо всем на свете, парили над кучами мусора, над вонючей свалкой, над пустырем, на который ложились легкие сумерки.
Стало прохладно. Закоченели руки и ноги, и сердца уже не бились так тревожно-восторженно и сладко - устали, и мальчики невольно опускались все ниже, но все еще сопротивлялись с задором и упрямством; утомившись от долгого и радостного смеха, теперь они тихо, блаженно улыбались. Когда они летали всего лишь в нескольких метрах от земли, мимо пустыря прошел директор школы с портфелем под мышкой, опустив голову, глядя под ноги и о чем-то сосредоточенно думая. Товарищ Элика, не сдержав переполнявшего его чувства, крикнул:
- Гаджи Гасанович! Смотрите! Смотрите наверх! Мы летаем! Лета-а-а-е-ем!!
Гаджи Гасанович, вздрогнув, словно через силу поднял голову (Элику показалось, что в эту минуту что-то в шее директора заскрипело, как несмазанные петли двери, видимо, с непривычки глядеть вверх), увидел мальчишек, спокойно и рассеянно погрозил пальцем:
- Я вам полетаю! - задумчиво, устало произнес он. Сейчас же опускайтесь на землю и марш по домам, уроки учить.
Директор взглянул на часы, нахмурился и заспешил на остановку троллейбусов.
- Даже не удивился, - пожал плечами товарищ Элика. - Странно.
Они уже почти опустились, но все еще дрыгали ногами в надежде подняться повыше еще хотя бы разок, но какая-то неумолимая- сила, видимо, связанная с усталостью и биением успокаивающегося сердца, тянула их к земле, и мальчики опускались сантиметр за сантиметром и скоро твердо стояли на земле пустыря.
- Взрослые, они такие, - мрачно отозвался Элик. - Ничему не удивляются. Даже когда кто-то умирает или родится - все равно не удивляются.
Он хлопнул приятеля по плечу.
- Попробуй утром. Утром хорошо получается.
- Ладно, - ответил товарищ и протянул ему руку. - Спасибо тебе.
- До завтра, - сказал Элик и пожал руку мальчика.
По дороге домой Элик чувствовал ужасную усталость, очень хотелось спать, и он с сожалением подумал: "Вот бы сейчас долететь до кровати и заснуть"...
- Ты мне эти шутки брось! - встретил его дома отец. - Что придумал, а! Ты почему утром на печку влез?
- Я не влезал, - сказал Элик. - Пап, я спать хочу.
- Успеешь. Так кто, по-твоему, влез на печку, я, что ли?
- Нет, - неохотно сказал Элик и, заранее зная, как отец отреагирует на его заявление, добавил: - Просто я летать научился, папа.
- Ага, - устрашающе спокойно проговорил отец. - Значит, летать?
- Да, - вздохнул Элик, опустив голову.
- Вот сейчас дам тебе леща, взлетишь у меня! - грозно надвинулся отец.
Элик посмотрел на него, потом перевел взгляд на мать, вернувшуюся из кухни, еще раз тяжело вздохнул и тихо, безнадежно произнес:
- Надоели вы мне все...
Тут он получил обещанного леща и на короткий миг повис в воздухе, однако сердце билось ровно, и он тотчас опустился на пол.
- Вот видишь, - равнодушно сказал Элик. - Взлетел. А ты не верил.
- Все равно, - сказал отец. - Ишь, космонавт выискался. Бросай, говорю тебе, эти шутки. У нас вот где сидят твои фокусы! Узнаю, что ты летал еще раз, не поздоровится.
