Не самое главное - страница 45

Без причины хохочет до слез.

Подобный грех не прощают даже святые.

В общем, если взглянуть на эту женщину отстраненно и объективно, она заслуживает одного – расстрела.

А пока что, пользуясь тем, что мужчины понимают эротизм примитивно и грубо, Мария Грация соблазняет толпы, легионы молодых людей, которые носят ее на руках, как королеву.

Королеву молодости, которой в зрелом возрасте предстоит потерять трон.

Когда обнаружится, что все ухищрения – просто ухищрения.

“И скрывают эти ухищрения редкую дрянь”, – скажет раздраженно Альчиде много лет спустя о Марии Грации.

Он до сих пор на нее обижен, потому что до сих пор влюблен.

Спустя годы он так и не простил ей, что однажды в полнолуние на пляже на Аликуди увидел ее обнаженное, дрожащее от наслаждения тело в компании трех актеров и двух студенток-политологов.

В общем, третьесортная оргия.

Из тех, что держатся на слепом оправдании романтизма, рокового мгновения.

“Мы ненавидим роковые мгновения за то, что сами к ним непричастны”, – выкрикнет Альчиде, стоя под ледяным душем.

Зрелище скромной оргии подталкивает Альчиде к тому, чтобы, заливаясь слезами, сесть на паром до Неаполя.

И здесь, в отчаянии расхаживая по мостику парома, убитый горем из-за безграничной любви к женщине, которая, как он полагал, принадлежит ему одному, он видит нечто, что его убивает.

Прислонившись к мачте, на которой развевается итальянский флаг, стоит та самая очкастая студентка, которую много лет назад они с отцом увидели на улице и приняли за маму.

С того дня прошло пятнадцать лет, а стоящая у мачты студентка ничуть не изменилась – ни возраст, ни одежда, ничего.

Альчиде совершенно уверен. Она не живая. Она мертвая.

– А вдруг это мама, – шепчет он, хотя на маму она похожа только сзади. Как выглядела мама спереди, он и не помнит.

В это мгновение на Аликуди Мария Грация Фе окончательно расстается с Альчиде при помощи галлюциногенных грибов. Когда их действие закончится, она забудет его навсегда.

В то же мгновение в Орбетелло отец Альчиде впервые с тех пор, как скончалась его жена Элеонора, целует женщину. Долгий поцелуй, во время которого он забывает единственного члена своей семьи – Альчиде.

В то же самое мгновение Эрнесто Реа гасит лампочку на комоде, в четвертый раз перечитав все комедии Шекспира.

Кстати, они ему никогда не нравились, но у него не хватало духа в этом признаться.

Несмотря на чувство вины, он засыпает и забывает о старом приятеле, который любил названивать среди ночи.

Студентка отрывается от мачты и, как ни в чем не бывало, возвращается к подруге. Залезает в спальный мешок и готовится ко сну.

Альчиде, не отрываясь, глядит на нее. Приходится признаться себе в том, что он ошибся. Она не похожа на маму, это вовсе не та девушка, которую много лет назад они видели с отцом. И одевается она совсем не похоже.

Покойники не стоят, прислонившись к фонарям.

Их сжигают и хоронят.

Альчиде подходит к перилам. Закуривает. Ему двадцать восемь. Он стоит и смотрит на волны. Застегивает куртку: ночи на корабле сырые и холодные.

Аликуди остается у него за спиной – маленький, далекий, слабый огонек.

Впереди целая жизнь.

Да, правда, ему одиноко, он скучает по маме, скучает по Марии Грации, скучает по отцу, который уже закрутил колесо новой жизни, скучает по другу Эрнесто, и все же он рад.

Потому что, – думает он, – у него нет причин не радоваться.

Потому что, когда плывешь на корабле в никуда, ощущаешь радость.

Потому что иногда приятно страдать из-за того, что тебя ранили и предали.

Потому что лето еще не кончилось.

Потому что у него еще будут десятки таких, как Мария Грация.

Докурив, он гасит окурок ботинком. Улыбаясь про себя.

И прислоняется к мачте, на которой развевается итальянский флаг.

Он возвращается домой.

Внезапно, как вспыхивает зарево на ночном небе, Альчиде понимает, что ему срочно нужно кое-что сделать.

Принять душ.

Полвека замужем за доном Кармине, старшим консьержем в престижном доме в Неаполе, на виа Мандзони, 21. Дом с прекрасным видом из окон.

Донна Эмма, помощница консьержа.

Из-за тяжелого инсульта и нерасторопности донны Эммы, которая, как поговаривают, нарочно сразу не вызвала неотложку, у дона Кармине парализовало правую сторону.