— Хорас, иди сюда, дорогой, — позвала она.
На стенах было несколько фотографий в рамках. На большинстве запечатлены супруги Ричлер с мальчиком. Фотографии расположили в хронологическом порядке, так что можно было видеть сначала мальчика примерно в три года — и так далее, вплоть до молодого человека лет двадцати. На последней фотографии он был в военной форме.
— Это Брэдли, — сказала Греттен, проследив за моим взглядом.
В нормальной обстановке я бы сказал что-нибудь вроде: какой у вас красивый сын, — что несомненно было бы правдой, но сейчас я вел себя как контуженый и мне было не до вежливостей.
Хорас Ричлер нехотя приблизился к дивану и сел рядом с женой. Она положила руку на его колено.
— Он погиб. — Хорас указал на фотографию сына, которую я разглядывал.
— В Афганистане, — добавила Греттен. — Подорвался на мине.
— Боже мой, — прошептал я.
— С ним погибли еще двое канадцев, — продолжила Греттен. — Это случилось два года назад. В пригороде Кабула.
— В общем, теперь мы остались одни, — вздохнула Греттен.
— Но тут нет фотографии вашей дочери, — нерешительно проговорил я. Мне очень хотелось увидеть, какой она была. Если это Джан, я бы узнал ее обязательно.
— У нас нет ни одной ее фотографии.
Я молчал, ожидая объяснений.
— Понимаете, прошли годы, но нам по-прежнему очень тяжело вспоминать об этом.
В комнате снова воцарилось молчание. На сей раз его нарушил Хорас, неожиданно выпалив: «Ее убил я», и застыл, низко опустив голову.
— Хорас, не надо, — проговорила Греттен. Она крепко сжала его колено, другую руку положила ему на плечо.
— Это правда, — тихо произнес он. — Уже прошло достаточно лет, так что можно рассказать.
Греттен повернулась ко мне:
— Хорас не виноват. Это был несчастный случай. Ужасный. — Ее лицо сморщилось, она боролась со слезами. — В тот день я потеряла и дочь, и мужа. Он хороший человек. Не слушайте никого, кто скажет иначе. Просто с тех пор он сильно изменился, и это продолжается уже тридцать лет.
— А что случилось? — спросил я.
Греттен хотела объяснить, но Хорас ее опередил:
— Дай расскажу я. Теперь, когда потерян и сын, уже ничто не имеет значения. — Он напрягся, будто собирался с силами. — Это произошло в сентябре восьмидесятого. Я пришел с работы, поужинал — все как обычно. Джан играла во дворе со своей подружкой Конни.
— Они тогда о чем-то заспорили, — вмешалась Греттен. — Я наблюдала за ними в окно.
— В тот вечер я собирался поехать поиграть с приятелями в боулинг. Я тогда сильно этим увлекался. Игра была назначена на шесть, а в конце ужина часы показывали десять минут седьмого. Я опаздывал — вот в чем все дело. Побежал к машине, запрыгнул на сиденье и быстро сдал назад, чтобы выехать на дорожку. Слишком быстро.
Я почувствовал, как у меня защемило под ложечкой.
— Он не виноват, — прошептала Греттен. — Джан… толкнула эта девочка, Конни, и…
— Если бы я не торопился, все было бы нормально. Так что нечего сваливать вину на девочку.
— Но когда они заспорили, — не унималась Греттен, — Джан стояла как раз на дорожке, и Конни ее толкнула в тот момент, когда Хорас начал сдавать назад машину.
У меня перехватило дыхание.
— Я сразу почувствовал что-то неладное, — сказал Хорас. — Резко затормозил, вышел, но…
Он замолчал, сжав кулаки, но это не помогло сдержать слезы, которые потекли по щекам.
— Конни закричала, — продолжила Греттен. — Она не видела автомобиля, когда толкала Джан. Да и что возьмешь с ребенка? Дети не способны предвидеть последствия своих действий.
— Разве она сидела за рулем? — вмешался Хорас. — Машину вел я, и мне следовало смотреть внимательнее, куда еду. Мне надо было все предвидеть. А я этого не сделал. Потому что очень торопился на чертов боулинг. — Он покачал головой. — А потом, когда полиция расследовала происшествие, ко мне претензий не возникло. Мол, я не виноват, это несчастный случай, такое иногда бывает. Жаль, что меня тогда не казнили, — избавили бы от мучений.
— Хорас пытался покончить с собой, — проговорила Греттен. — Два раза.
Он отвернулся, смущенный откровением жены.
— В тот день разрушилась жизнь и той девочки, которая толкнула Джан, — добавила Греттен. — Ее тоже нужно было бы пожалеть. И ее родителей. Но у меня на это не было сил. Они правильно сделали, что вскоре уехали отсюда. Наверное, и нам следовало поступить так же.
