Жалко только, ни с кем, кроме Ику, поделиться наблюдениями не получится: она координатор, её обязанность – быть в курсе взаимоотношений пары. Надо постоянно напоминать себе, что это не забавная зверушка, а напарник, и его стоит всячески беречь. В том числе, от собственного длинного языка.
Пока мы все шли за А-Апи к его кабинету, я окончательно успокоилась и принялась сосредоточенно разглядывать обоих пилотов. С штурманом-то всё понятно, поэтому темноволосый мужчина меня интересовал в последнюю очередь, а вот с кем из этих двоих предстоит учиться работать – большой вопрос. И за время недолгого пути я так и не определилась толком, кто мне кажется более интересным.
Кабинет А-Апи мне всегда нравился. Наша станция – «Унлоа», «Радужная» – располагается на краю естественной воронки на полюсе Лооки, а начальник станции помещается почти на самом верху. Над ним – только диспетчерская вышка, куда посторонние не допускаются ни под какими предлогами, ничто не загораживает обзор и поэтому вид отсюда открывается изумительный.
Недалеко от «Унлоа» распахнут зев циклопической, больше двадцати километров в диаметре, воронки водоворота. Отсюда, с высоты, гладкий конус кажется монолитным и неподвижным, а льдины, что срываются с краёв и устремляются к жерлу – крошечными. Даже старожилам эта картина порой кажется неестественной, ненастоящей, будто нарисованной на стекле. Даже геонавтам, которые неоднократно разглядывали её изнутри и скользили среди льдов по покатому конусу, чтобы вскоре вместе с потоком провалиться на изнанку мира.
В ясную погоду летoм это зрелище прекрасно – сизое море, пронзительно-синее небо и ослепительно-белые льды, - но стоит оно внимания и в другое время. Когда над «Унлоа» клубятся низкие облака, порой цепляясь за диспетчерскую вышку, водоворот навевает тоску и мысли о собственной ничтожности перед силами природы. А ночью, под отсветами полярного сияния, oн... страшен. Первобытно, до дрожи в пальцах и холодной испарины, страшен просто и примитивно, как древние мифы о жизни после смерти и ожидающем грешников наказании. Прямой вход в Преисподнюю. Кто знает, может, древние люди и придумали ту страшилку, взглянув на подобный же провал на северном полюсе Земли?
Сегодня Лооки кокетничала и стремилась показать себя гостям с лучшей стороны. Алу – жёлтый карлик, вокруг которого вращается наш мир, – по весенней поре висел низко над горизонтом, небо отличалось почти пугающей чистотой, ледяные глыбы искрились, как настоящие бриллианты, а горизонт виделся тонкой чёткой линией, лишённый малейшей дымки.
Правда, сейчас это зрелище меня не зачаровало так, как бывало обычно: сиюминутные эмоции оказались сильнее. Долгo мучить нас неведением Α-Апи не стал и первым делом представил напарников друг другу. Мне достался мужчина.
Сначала мы с обменялись задумчивыми взглядами с коллегой, а потом – принялись с интересом изучать материал, с которым предстояло работать.
Подобное разделение несколько удивило, мы обе ожидали иного: Риза привыкла работать с мужчиной, я – с женщиной, и казалось разумным не изменять этой привычке. Я легко нахожу общий язык с представительницами собственного пола, бесконфликтна, не рвусь быть первой, до определённого предела легко прогибаюсь и умею балансировать на той грани, когда не изменяешь своим принципам, но окружающие всё равно считают тебя «своей». Что поделать, я выросла с двумя очень разными, но очень сильными характером старшими сёстрами, пришлось подстраиваться!
А вот дружить с мужчинами я не умею. Честно пробовала, не получается. Если бы у меня имелся возлюбленный или напарник был глубоко женатым семейным человеком, совесть ещё заставила бы удержаться на границе флирта, а так – я даже пробовать не собиралась. Напарники неизменно становятся очень близки друг другу: сложно дистанцироваться от человека, знающего тебя до самой потаённой мысли и желания. И если они не ближайшие друзья – Ρиза со своим предыдущим, например, считали себя без малого братом и сестрой, - то любовники, и по статистике восемьдесят процентов разнополых пар в конечном итоге женятся.
