Пока они изучали его, Малкольм старался не подать вида, что нервничает. Хорошо бы, конечно, встретиться с Енцо на нейтральной территории, где-нибудь в холле гостиницы или переполненном баре. Но Енцо, на которого за последние пятнадцать лет покушались уже трижды, почти не выходил из своих апартаментов.
Когда ему надо было куда-то ехать, будь то в другой штат или на противоположный конец Манхетена, три здоровенных телохранителя следовали за ним как приклеенные.
Енцо уже ждал у себя в кабинете. Как всегда, он был прекрасно одет: коричневый в розовую полоску костюм, который, как полагал Малкольм, попал на его плечи из бутика на Савил-роу, белый шелковый галстук и белая камелия в петлице. На мизинце сиял огромный бриллиант.
– Рад тебя видеть, Енцо. – Сняв шляпу, Малкольм подошел к столу и протянул руку. Енцо лениво подал ему лишь кончики пальцев и указал на стул.
– Садись. – Он не сказал «пожалуйста», даже не улыбнулся.
Малкольм тотчас вспотел. Он уже знал по опыту, что Енцо нравилось заставлять людей нервничать.
Тот открыл черный кожаный ящичек с его инициалами на крышке и подтолкнул через стол.
– Расслабься, Малкольм. Вот возьми сигару. Один мой приятель в Гаване только что прислал мне новую партию. Превосходное качество.
Малкольм ненавидел сигары, но, тем не менее взял одну и медленно провел ею перед носом.
– М-м-м, у тебя дорогой вкус, Енцо.
Американец итальянского происхождения поднес золотую зажигалку к кончику своей сигары, щелкнул и легонько пыхнул.
– Моя мама, пусть душа ее на небесах спит спокойно, говорила, что я родился с запросами богача. – Он еще раз окутался дымом, защелкнул крышку зажигалки, прежде чем предложить ее Малкольму. – К несчастью, у нас не было ни гроша за душой. Вот почему мне пришлось стать богатым.
Струйка пота пробежала по спине Малкольма. Ему не нравился этот пустой разговор. Зачем бы Енцо его ни звал, лучше бы сразу перешел к делу.
– Ну, – наконец-то изрек мафиозо, откинувшись в кресле, – как идет твоя кампания?
– Лучше и быть не может. – Малкольм подавил желание ослабить узел галстука. – На девять пунктов впереди, по последнему опросу общественного мнения.
– М-м-м. – Енцо задрал голову и выпустил идеальное кольцо дыма. – А что это за слухи о том, что «Остин сентинел» вроде бы расследует источник средств на твою кампанию?
Так вот оно что! Он узнал, что Лаура рыскает вокруг. Желая показать, что не считает ситуацию серьезной, Кендалл хмыкнул:
– Тебе не о чем беспокоиться, Енцо. У нас с Лаурой Спенсер старые счеты, и время от времени она мутит воду в поисках какой-нибудь грязи.
– Если ей это удастся, вряд ли это тебе на руку.
– У нее ничего не выйдет. Сегодня утром у нее появилась новая цель в жизни – спасти свою газету.
Стараясь похвастаться инициативностью, он рассказал Енцо, как обошелся с молодой журналисткой.
– Так что, как видишь, – произнес Малкольм под конец, – Лаура Спенсер больше не будет нам досаждать. По правде говоря, я совсем не удивлюсь, если к концу года «Сентинел» вообще исчезнет с горизонта.
Реакция Енцо была совсем иной, чем он ожидал.
– Это был глупый шаг, Малкольм. До выборов еще целый месяц. За это время она успеет нам здорово навредить. – Его взгляд стал жестким. – Некоторые бабы в таких обстоятельствах ведут себя очень странно. Когда они валятся в тартарары, им нравится прихватить с собой кого-нибудь еще – обычно ту самую персону, которая стала причиной их бед.
Воздух в комнате, казалось, ощутимо сгустился, Малкольму стало трудно дышать. Он засунул палец за воротник рубашки.
– Ты не знаешь ее так хорошо, как я, – сказал он, стараясь совладать с собой. – Она такая же, как и ее старик. Все, о чем она заботится, – это ее газета.
– Ты вроде бы сказал, что ей, может, и не удастся спасти ее.
– Нет, не удастся. Но она будет делать все, что в ее силах и даже больше. – Его уже подташнивало от сигары, и он положил ее в пепельницу. – Клянусь, Енцо! Ей будет совсем не до меня.
Наклонившись над столом, Енцо ткнул сигарой в его сторону.
– Только не вздумай недооценить эту женщину, Малкольм! Мы сейчас говорим не о мелком репортеришке. Спенсер ответственна за то, что один мой очень влиятельный друг сидит за решеткой, хотя, казалось, комар носа не подточит.
