– Ну почему нет? – Сандра заплакала от злости, в то время, как ее отец упрямо смотрел в окно «файерберда». – Что тебе стоит сказать ему, что ты сожалеешь? Он же сделал это. Или, по крайней мере попытался.
– В отличие от Теда мне сожалеть не о чем, – отрезал Чарльз.
– Это он обвинил меня в том, что я убийца, если помнишь.
– Я не помню. Мне было всего шесть лет.
– Тогда поверь моему слову.
– Но ведь прошло столько лет, папа! И он не раз уже извинялся. Почему ты не можешь простить его?
– Есть вещи, которые любому отцу трудно забыть. Или простить.
– Другой, не такой жестокий, смог бы.
– Достаточно, Сандра. Я согласился съездить с тобой на избирательный участок, а отнюдь не на участие в дискуссии о твоем брате.
Ей ужасно не хотелось его расстраивать, но, черт возьми, она не допустит, чтобы Тед уехал в Англию, а она не попыталась в последний раз уладить отношения между двумя людьми, которых любила больше всего на свете.
– За что ты так его ненавидишь? За то, что он сделал тебе больно? Или за то, что имел мужество вырваться из клетки – на что ты сам оказался неспособен?
Она бросила на отца быстрый взгляд, надеясь, что пробила брешь в броне, которой он так искусно себя окружил, но выражение его лица не изменилось – осталось таким же бесстрастным, как и раньше.
– Продолжать традиции Кендаллов – мой собственный выбор, Сандра. Я горжусь тем, что внес свой вклад в историю нашей семьи. Теда же, наоборот, никогда не интересовали семейные традиции.
– Ну и что с того? Посмотри, ведь он многого добился. – Она свернула на парковочную площадку начальной школы «Омега», куда стекались редкие пока избиратели. Поскольку ответом на ее реплику вновь стало ледяное молчание, она продолжила: – Я не понимаю тебя, папа. Ты говоришь о Теде так, словно он какой-то монстр, человек бессердечный, не любящий близких. Но ведь он совсем другой. Заботливый, добрый, веселый и благородный. И он любит свою семью.
– Я сказал, хватит! – Глаза Чарльза вспыхнули гневом, и Сандра отпрянула, как от пощечины. – Я давно вычеркнул Теда из своей жизни, и пусть все так и останется.
От бешенства у нее свело скулы.
– То, что ты говоришь, чудовищно! Особенно, после всего, что он сделал, чтобы защитить тебя. Если бы не он, ты бы сейчас сидел в тюрьме…
Она осеклась, затаив дыхание от ужаса, что зашла так далеко, что все испортила…
Чарльз впился в нее орлиным взором.
– Что ты сказала?!
Она потянулась за своей сумочкой.
– Ничего. Пойдем, пока дождь не начался. Хотя силы у него были уже не те, он сжал ее запястье, как клещами.
– Ты никуда не пойдешь. Пока не объяснишься. Что он наговорил тебе? Какую новую ложь вбил тебе в голову?!
– О, папа! – Она покачала головой. – Ты совсем его не знаешь.
– Говори, что он тебе наплел, черт побери! Секунду она колебалась, разрываясь между двух огней – ранить его и желая высказаться в открытую, чтобы доказать благородство Теда. Но Сандра решилась, когда увидела его тяжелый беспощадный взгляд.
– Он знает о маме, – прошептала она. – Мы оба знаем.
Он выпустил ее запястье.
– Что за бред ты несешь?
Она посмотрела на парковку. Людей стало больше, они шли на участок, наклонив головы от ветра. Вдалеке собирались тучи, небо приобрело серый, предгрозовой оттенок. Помолчав, она развернулась на сиденье и посмотрела на отца в упор.
– Мы знаем, что это ты убил ее.
Она не поняла, что сначала отразилось на его лице: шок или ужас. Слишком сильные эмоции: и та, и другая, – чтобы не выказать их, плескались в его глазах, уставившихся на нее в глубочайшем изумлении.
– Мой Бог, – только и сорвалось с сухих, побелевших губ.
– Две недели назад Тед нашел на чердаке мамину цепочку. Ту самую, что спрятана в твоей старой сумке для гольфа.
Он несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать, но не мог выдавить ни звука.
– Тед был потрясен, – продолжала Сандра. – Я никогда не видела его таким подавленным и убитым. Но он все равно нашел в себе силы утешить и поддержать меня. И когда я стала умолять его сохранить в тайне все, что мы узнали, не говорить никому ни слова, он согласился. Ты знаешь, как он любил маму. Но все равно дал согласие. Он сделал это ради тебя, чтобы не причинить тебе новую боль. Он сделал это, потому что любит тебя…
