У них была существенная разница как в весе, так и в возрасте. Поэтому Сидорыч не сопротивлялся, он лишь пытался засунуть пальцы между удавкой и шеей, чтобы оттянуть шнурок, но только разодрал кожу. Наконец глаза у него закатились, высунулся язык и повисли плетьми руки. Мирошниченко еще какое-то время удерживал жертву в вертикальном положении, но потом выдернул шнурок, и Сидорыч, словно пустой мешок, рухнул на пол.
Убийца прекрасно понимал, что больше ему здесь оставаться нельзя. Он расплескал керосин из керосиновой лампы по всему вагону и достал из кармана спички, но натолкнулся взглядом на злополучную газету, из-за которой разыгралась трагедия. Он поднял ее, отряхнул и дочитал стихи:
Но на мне свет клином не сошелся.
Незаменимых нет!
Смерч по земле прошелся,
Борозды оставив след.
И пусть сегодня днем
Все покроется огнем,
Сгорит земля дотла —
Не причиню я людям больше зла!
— Нет! — произнес он вслух. — Это уже ко мне не относится, поздновато раскаиваться. — И он, чиркнув спичкой, поджег газету. Пронаблюдал, как мелкие языки пламени пожирают строки стихов, и даже получил какое-то удовлетворение. Когда зажгло пальцы, он выронил газету и произнес две понравившиеся строки из последнего четверостишия:
И пусть сегодня днем
Все покроется огнем.
Ему казалось, что пожар вызван только одним его желанием. Мирошниченко вспомнил давний совет Сидорыча, извлек из внутреннего кармана справку об освобождении и бросил ее в огонь. Далее оставаться в вагоне было опасно, да и не имело смысла.
Тарас Поликарпович влез в пустой вагон товарняка и забился в угол. Там без воды и пищи он просидел несколько суток, даже позы редко менял, пока не услышал голоса рабочих, разъединяющих вагоны.
— Тут какой-то бомж затесался! — крикнул один из них, обнаружив Мирошниченко.
— Гони его, — посоветовал другой.
— Ты что, не слышал? — прикрикнул рабочий на бомжа. — А ну пошел отсюда, пока по шее не получил!
Тарас Поликарпович вылез и зажмурился от яркого дневного света, ноги затекли, и он не мог двинуться с места.
— Уйди с дороги, — оттолкнул его бригадир рабочих, и Мирошниченко упал набок.
За последние несколько месяцев он уже привык к подобному обращению, поэтому его самолюбие задето не было. Он поднялся и, прихрамывая, отошел от рабочих на безопасное расстояние. Только теперь протер глаза и осмотрелся. Множество железнодорожных путей говорило о том, что он попал в крупный город. Найти дорогу к железнодорожному вокзалу особого труда не составляло.
— Саратов, — прочитал Тарас Поликарпович на здании вокзала.
Здесь он пробичевал много лет.
Все местные бомжи знали его, но ни с кем из них близко он не сходился. Ночевать Мирошниченко приноровился в близлежащей газовой котельной. Он устроил себе постель в углу, среди труб, использовав для этого картон от коробок. Приходил в котельную он поздно ночью и работникам своим присутствием не досаждал, а те из жалости не гнали его.
Бомжей в стране становилось все больше и больше, и государство практически махнуло на них рукой. Теперь других забот хватало. Великая страна стояла на грани развала, тут уже не до бомжей. Тарас Поликарпович за эти годы основательно похудел, теперь в нем вряд ли оставалось и шестьдесят килограммов. Он искал только, где выпить, пища же его абсолютно не интересовала. Без еды он мог просуществовать неделю и даже не вспомнить о ней, без водки же мог прожить лишь несколько часов. Пошаливало сердце. Удивительно, что оно вообще до сих пор не отказало, ведь он когда-то перенес инфаркт. Возможно, помогло то, что он вовремя сбросил излишки веса. Но бывший начальник колонии прекрасно осознавал, что если вовремя не похмелиться, то сердце остановится. Он давно забыл родных, знакомых и тех, из-за кого скатился в пропасть. Кроме водки, для него никого и ничего не существовало.
Он не ограничивался обитанием только на железнодорожном вокзале и все чаще делал вылазки в город, крутился у коммерческих палаток. Здесь частенько подворачивалась возможность подработать. Новоявленные буржуи без зазрения совести использовали практически бесплатную рабочую силу бомжей. Те, в свою очередь, брались за самую грязную и тяжелую работу. Как-то, разгружая грузовую машину с болгарскими соленостями, Тарас Поликарпович случайно обратил внимание на джип, который остановился у ближайшей девятиэтажки. Несмотря на то, что расстояние до джипа было приличным, ему показалось знакомым лицо водителя, вышедшего из машины.
