Теперь стало достаточно ясно, почему не отвечали на СОС, который должен бы быть принять во время радиосообщения либо самим мистером Перкинсом, либо его коллегами. Теперь также стало ясным, почему никто не задавал вопросов по поводу исчезновения мистера Перкинса. Мистер Перкинс был учителем Школы Лондонского Графства и получил отпуск на один сезон вследствие слабого состояния здоровья. Он был не женат, сирота, не имел никаких связей и проживал в общежитии поблизости от Тоттенхэм Корт-роад[70]. Он ушел из общежития еще в мае, заявив, что собирается в отпуск побродяжничать в свое удовольствие и не оставил адреса. Время от времени он собирался сообщать, сказал служащий общежития, куда пересылать письма. Когда произошел несчастный случай, письма от Перкинса не приходили с того времени, как он прислал последнее (29 мая из Тонтона[71]). Поэтому никому и в голову не пришло связывать с Перкинсом обращение по радио о СОСе, в котором упоминалась только его фамилия, и подумать, что именно мистер Джулиан Перкннс из общежития и нужен полиции. В любом случае после его последнего письма никто не знал даже предположительно, где он мог находиться. Полиция побывала в общежитии и получила всю корреспонденцию мистера Перкинса. Корреспонденция содержала в себе рекламу от дешевого портного, приглашение посетить скачки на Большой Национальный Приз и письмо от бывшего воспитанника, писавшего о деятельности бойскаутов.
По-видимому, было совершенно неправдоподобным, что мистер Перкинс является какого бы то ни было рода преступником, но кто знает? С ним беседовали, когда он возлежал в кровати, облаченный в тесный красный больничный халат, с взволнованным и небритым лицом, перевязанным бинтами, из-под которых с трагикомическим эффектом выглядывали его толстые очки в роговой оправе.
— Значит, вы отказались продолжить свою экскурсию и отправились в Дарли с этой молодой женщиной?
— Совершенно верно, сэр, именно так.
— Однако вы практически ничем не могли помочь ей?
— Нет. — Мистер Перкинс мял в руке простыню. — Она говорила что-то о том, чтобы ПОЙТИ присмотреть за трупом… но, разумеется… я не понял, что призывали меня делать. Я человек нездоровый, кроме того, начинался прилив. Я подумал…
Полицейский констебль Ормонд терпеливо ожидал. Вдруг мистер Перкинс отвел душу вспышкой признания.
— Мне не хотелось идти по той дороге, и это правда. Я боялся, что где-то может затаиться убийца.
— Убийца, э? Что заставило вас подумать, что речь шла об убийстве?
Мистер Перкннс сжался среди подушек.
— Эта молодая леди сказала, что так может быть. Боюсь, я не очень-то храбрая личность. Видите ли, с тех пор, как я заболел, я стал очень нервный, знаете ли… Да и физически я несильный человек. Мне совсем не понравилась эта идея.
— Конечно, вас нельзя упрекнуть за это, сэр, — заметил Ормонд. Обманчивая сердечность полицейского, очевидно, встревожила мистера Перкинса, словно он обнаружил нечто фальшивое в голосе собеседника.
— Значит, когда вы прибыли в Дарли, то почувствовали, что эта молодая леди попала в надежные руки и больше не нуждается в защите и вы ушли, не прощаясь.
— Да, да. Видите ли, я… мне не хотелось ни во что вмешиваться. В моем положении это неприятно. Учитель должен быть осторожен. И кроме того…
— Да, сэр?..
— Я обдумал это. И решил, что все это довольно подозрительно. Интересно, если молодая леди… ну, кто-то узнает о таких вещах… самоубийство и тому подобное… понимаете? Я почувствовал, что не могу ввязываться в дело подобного рода. По натуре я довольно робкий, и на самом деле НЕЗДОРОВ. С тех пор как я болею… А тут еще одно и другое…
Полицейский констебль Ормонд, у которого имелось чуточку воображения и сильное, хотя и незамысловатое, чувство юмора, прикрыл рукою усмешку. Внезапно он представил мистера Перкинса, обуянного ужасом, спотыкающегося на своих покрытых мозолями ногах и находившегося между двух огней, отчаянно спасающегося бегством из поля зрения маньяка-убийцы с Утюга, только для того, чтобы впоследствии быть преследуемым кошмаром, что он путешествовал с безжалостной, и наверняка безнравственной, распутной убийцей.
