— И что же? — осведомился полицейский констебль Ормонд.
— Он… мне очень не хочется говорить вам, но он забылся настолько, что напал на меня… — ответил мистер Перкинс.
— О! И что же он сделал?
— Он дал мне пинка, — сказал мистер Перкинс; его голос сорвался в писк —…в мой, так сказать, зад.
— Неужели?
— Да, он именно это сделал. Разумеется, я не отплатил ему тем же. Сами понимаете, это было бы неподобающе и недостойно. Я просто ушел, сказав ему напоследок, что надеюсь, он почувствует стыд за свое недостойное поведение, когда обдумает свой поступок. Очень сожалею, что мне приходится говорить вам это, но после этих моих слов он накинулся на меня, и я решил, что будет лучше больше не связываться с подобной персоной. Потому я ушел и принял свой ленч на пляже.
— На пляже, точно?
— Совершенно точно. Он… то есть я, когда он налетел на меня, смотрел как раз в этом направлении… а мне не хотелось снова идти мимо такого неприятного человека. Благодаря своей карте я знал, что можно пройти пешком по берегу между Дарли и Лесстон-Хо, и решил, что будет лучше пойти именно этой дорогой.
— Понятно. Значит, вы съели свой ленч на пляже. Где именно? И сколько времени вы там оставались?
— Ну, я остановился примерно в 50 ярдах от тропинки. Мне хотелось показать этому человеку, что ему не удалось запугать меня. Я уселся там, где он мог видеть меня и видеть, что я преспокойно ем свой ленч.
Полицейский констебль Ормонд заметил, что пинок, наверное, не был очень болезненным, ибо мистер Перкинс мог сидеть.
— По-моему, я оставался там три четверти часа или около этого.
— И кто проходил по берегу мимо вас в течение этого времени? — быстро спросил констебль.
— Кто проходил мимо меня? По-моему, никто.
— Ни мужчины, ни женщины, ни ребенка? Ни лошади? Не проплывало ни одной лодки? Вообще ничего?
— Никого и ничего. Берег был совершенно пустынным. Даже этот неприятный человек наконец удалился. Как раз почти сразу после того, как я устроился на ленч. Я следил за ним только для того, чтобы удостовериться, не собирается ли он выкинуть еще какой-нибудь фокус в отношении меня, ну, вы понимаете…
Полицейский констебль Ормонд прикусил губу.
— А что он делал все это время? Чинил свой автомобиль?
— Нет. Похоже, он завершил починку очень быстро. Кажется, у него случилось что-то с зажиганием. Мне показалось, что он просто загорает. А потом он ушел вверх по тропинке.
Констебль на секунду задумался.
— А что вы делали после?
— Я довольно медленно пошел вдоль берега, пока не добрался до тропинки, которая бежала между скалами по берегу. Она выходила на какие-то коттеджи. Этим путем я выбрался на дорогу и пошел пешком по направлению к Лесстон-Хо, пока не встретил эту молодую леди.
— В тот день вы видели еще раз этого человека в темных очках?
— Да, когда я возвращался с этой леди, он как раз выходил с тропинки. К моей досаде, эта леди, совершенно ни к чему, остановилась и заговорила с ним. Я отошел, поскольку не желал еще раз подвергаться какой-нибудь дальнейшей неучтивости.
— Понимаю, сэр. Очень ясный отчет. Теперь мне бы хотелось задать вам один очень важный вопрос. Когда вам потом пришлось еще раз правильно ставить часы, не обнаружили ли вы, что они спешат или отстают, и если обнаружили, то на сколько?
— Я сравнивал время с часами в гараже в Дарли. Они в 5.30 шли абсолютно верно.
— А вы не переставляли их до этого времени?
— Нет, зачем бы мне это делать?
Полицейский констебль сурово посмотрел на мистера Перкинса, резко щелкнул своим блокнотом, выпятил нижнюю челюсть и спокойно, но убедительно произнес:
— А теперь слушайте, сэр. Это — дело об убийстве. Нам ИЗВЕСТНО, что кто-то проходил по берегу между двумя и тремя часами. Не лучше ли сказать правду?
В глазах Перкинса промелькнул страх.
— Я не… я не… — слабым голосом начал он. Его рука на секунду вцепилась в простыню. Потом с ним случился обморок, и в суматохе подбежавшая сестра, сурово отчитав полицейского констебля Ормонда, прогнала его от изголовья кровати больного.
