Зрелище это настолько поразило Гарда, что он не сразу обратил внимание на того, кто находился внутри комбинезона.
Комбинезон был надет на девушке лет двадцати пяти с длинными черными волосами, черными глазами и зубами настолько белыми, что, казалось, они блестят даже в темноте.
Корнелиус хотел вскочить навстречу девушке, но она показала ему пальцем: молчи, сиди тихо!
Корнелиус подчинился.
Несмотря на то что комбинезон был девушке явно велик и сковывал ее движения, она ловко уложила двух охранников. Потом подошла к Корнелиусу, сначала поцеловала его и лишь потом перерезала веревку, которой были связаны его руки.
— Элеонора, — прошептал Корнелиус, обнимая девушку. — Как ты меня нашла?
— Я же говорила тебе, что всегда буду неподалеку. Если ты не испугался полюбить иудейку, неужели ты думаешь, что меня может что-то остановить, когда я захочу отыскать тебя?
Они поцеловались красиво и страстно, как в кино. Элеонора мягко отстранилась и прошептала:
— Сейчас не время. Бежим. У нас еще всё будет. Всё. А сейчас — бежим.
— Куда? Куда мы побежим? Ты же знаешь: твои родители будут недовольны, если ты приведешь меня в их дом. Ты ведь знаешь, что они...
Элеонора приложила пальцы к губам Корнелиуса и прошептала:
— Я все продумала. Видишь, я смогла украсть кожу Божьего посланника? Она — волшебная. Только что она уберегла меня от меча. Ей не страшны ни мечи, ни ножи, ни стрелы. Так вот я скажу родителям, всем скажу, что это ты сохранил волшебную кожу Божьего посланника. И тогда они примут тебя с почестями. Я все продумала. У тебя будет новое имя — Маген.
— Маген?
— Да. Маген значит защитник. Ты ведь мой защитник, правда?
Корнелиус погладил девушку по волосам.
— Правда в том, что я однажды спас тебя. Правда в том, что мы полюбили друг друга. Но правда заключается и в том, что я не смогу отсюда уйти.
— Ты ранен! — воскликнула Элеонора. — Ты не можешь ходить?
«Вот он, его комбинезон — рядом. Два шага. Надо выскочить и... Отнять? Но как? Начнутся споры-разговоры... А если они еще не захотят его отдавать. Убивать этих влюбленных — невозможно. Значит, начнется драка. Шум, крики. Проснутся охранники. Нет, так не годится, — думал комиссар, лежа на дне оврага. — Нужно придумать какую-нибудь историю, чтобы они сами отдали кожу. Причем отдали быстро и с улыбкой».
— Прости, Элеонора, но я должен остаться, — Кор-нелиус вздохнул и добавил: — Мой долг умереть мученической смертью.
— Но почему? Почему?
Даже издалека, из оврага, Гарду казалось, что он видит ужас в глазах девушки.
— Божий Посланник дал мне шанс, и я им не воспользовался. Как же я теперь предстану перед Богом? Я очень виноват, очень. И я должен искупить свою вину. Искупить ее можно одним: смертью.
— Какой ужас, Маген! Ты что? Какой бог может потребовать твоей смерти? О каком боге ты говоришь?
На небе мгновенно, словно их кто-то просыпал, появились звезды. Вообще-то влюбленные, как известно, любят звезды. Но этим двум молодым людям было явно не до романтики.
— О каком боге? — Корнелиус задумался. — Я много думал о нашей любви, Элеонора. Какой бог соединил нас? — скажи. Твой или наши?
Элеонора не знала ответа. Она занервничала и начала лепетать:
— Я... Я... Я не знаю... Я... Наверное, все боги. Я думаю, что все боги должны желать нам счастья.
— Все? — Корнелиус усмехнулся. — А может быть, Он — один? Вряд ли разные боги стали бы договариваться так, чтобы мы полюбили друг друга.
— Но римляне не верят в Единого Бога, — начала Элеонора.
И тут уже Корнелиус ласково прикрыл ей рот рукой:
— А мне кажется, что Бог — один. Вообще, у всех. На всей земле. Я не могу сказать об этом никому, кроме тебя. Тебе — могу. Ты ведь поймешь меня?
Элеонора улыбалась, не зная, что ответить. Корнелиус, впрочем, и не нуждался в ответе, — он продолжал:
— А если Бог — один, и я обидел Его Посланника, не смог помочь... Разве не очевидно, что я могу искупить эту вину только мученической смертью? Я умолял, чтобы меня распяли. Но командир сам не может принять такого решения, он должен посоветоваться с судом понтифов. Понтифы — люди опытные.
Элеонора бросилась к нему, обняла, начала шептать:
