Неизвестно, когда ей в голову попала мысль, что принц от нее без ума. Но поймав себя на этом однажды, королева начисто отмела все остальные возможности. Теперь все действия Филиппа значили одно: он в нее влюблен. Мрачен, высокомерен, немногословен — оттого, что пытается скрыть свои чувства. Даже его любовниц Оливетт оправдывала теми же мотивами. Принц считает, что королева для него недоступна, поэтому утешается на стороне. Когда в фаворитках Филиппа оказалась признанная красавица Маттин, это только укрепило Оливетт в своих подозрениях, В какой-то момент ей стало жаль его и она решила слегка поощрить мужчину, дать легкую надежду.
Ее планам очень способствовало то, что король уже вторую неделю отсутствовал. Он частенько отлучался по своим делам, забывая брать с собой жену, которая, впрочем, никогда не жаловалась на такое невнимание.
Оливетт начала атаку за обедом. За столом находились только она и принц, который не поднимал глаз от тарелки. «Бедный мальчик, — подумала женщина, — как он переживает и старается скрыть свои чувства. Но я все равно их вижу».
— Как вы мрачны, Филипп, — заговорила она, улыбаясь, — скучаете?
Филипп взглянул на нее и коротко мотнул головой:
— Нет, матушка.
— О, умоляю, я ненамного старше вас. Почему вы называете меня матушкой?
— Вы жена моего отца, — пояснил принц, отрезая мясо и аккуратно отправляя его себе в рот.
Оливетт понаблюдала, как он жует и сказала:
— Но мы можем быть друзьями.
Филипп вновь бросил на нее взгляд, который посторонний наблюдатель назвал бы тяжелым, но королеве он показался совсем другим.
— Разве вы против, Филипп?
— О нет, матушка.
— Это звучит смешно. Называйте меня иначе.
— Все женщины, старше меня годами, вызывают во мне благоговение, — произнес Филипп смиренным тоном.
— Переставьте же, Филипп, это абсурдно. Неужели, вы относитесь ко мне, как к женщине, которая заменила вам мать? Нет. Я знаю, что нет. Тогда, как?
— Жена, моего отца, имеет право на мое уважение.
— И на любовь? — закинула удочку Оливетт с легкой улыбкой на губах.
— Как же мне не любить женщину, которая заменила мне мать, — съязвил принц.
Королева вспыхнула.
— Вы все-таки сердитесь. Но на что? Когда, я выходила замуж за вашего отца, я не знала, что его сын будет так ко мне относиться, — на ее лице появилась обида.
— Простите, — отреагировал Филипп, впрочем, должного сочувствия в его голосе не наблюдалось.
— Вы несносны, — Оливетт вскинула голову с грациозностью кошки.
Это всегда производило на мужчин неизгладимое впечатление. Но Филипп в это время занимался мясом на тарелке и ничего не заметил.
— Но надеюсь, на ваше доверие я могу рассчитывать, Филипп?
— Конечно, матушка.
— Когда вы прекратите называть меня матушкой? — запальчиво спросила королева.
— Не думаю, что отец одобрит это.
— О, — Оливетт воспряла духом, полагая, что упорство пасынка исходит из опасения отцовского гнева, — но вы ведь взрослый человек, Филипп, вы можете называть меня по имени, когда он не слышит. Вот, как сейчас. Или, — она, помолчала, стараясь придать паузе интимность, — когда мы наедине.
— Мы нечасто остаемся наедине, матушка, — ответил Филипп, пожимая плечами.
Оливетт просияла от столь явной удачи. Этот намек, по ее мнению, был вполне прозрачен. Значит, он хочет, чтоб они остались наедине. Отлично, все идет как нельзя лучше.
— О, это можно будет устроить. Я надеюсь, мы станем друзьями и будем проводить много времени в беседах. Как вы считаете, Филипп?
— Мне кажется, вы могли бы найти для себя более интересные дела, катушка, — он приподнял брови, — я не любитель разговоров.
Королева с трудом смогла скрыть ликование, охватившее ее. Эта фраза была еще прозрачнее, чем предыдущая. О, неужели, неужели, неужели? Она оглянулась, отметив слугу, который тут же склонился перед ней с подносом. Нет, в такой обстановке невозможно ни о чем разговаривать. Всюду чужие глаза и уши. Слуги всегда все замечают и вполне могут сообщить королю. Нужно быть осторожнее.
— Полагаю, вы можете уделить мне немного своего драгоценного внимания, принц. И я вовсе не считаю беседу с вами скучным занятием. Согласны?
