— А потом?
— Мне надоело жить бродягой. Сыщики меня нашли. Я затосковал по семье. Понял, что они все-таки нужны мне.
Но кое-кому он был не нужен. Своей бывшей невесте.
Томас не сводила с него глаз:
— Когда ты вернулся, должно быть, все стало лучше?
Он кивнул:
— Пока я не стал пожарным-добровольцем. Я и на виноградниках работал, но деду этого было мало. Он предложил мне сто тысяч долларов. Просто протянул чек. Зарплата за целый год. Но я должен был бросить пожарную дружину и работать только на виноградниках.
— И ты отказался от такой огромной суммы?
Кристиан смотрел вдаль:
— Работа на винограднике мне нравилась, но работу пожарного я любил больше. Хотел и того и другого. Знал, что могу совмещать. Я не мог принять эти деньги. Отец всегда принимал морковки, которыми дед размахивал у того перед носом. И заплатил за это браком с мамой и жизнью. Стресс довел его до инфаркта. Он умер, не дожив до пятидесяти лет.
— О, Кристиан, мне так жаль…
— Спасибо, — кивнул он. — Отец сделал свой выбор, я делаю свой. И если решу что-то делать, это будет так, как хочу я, а не кто-то еще.
— Разумно, — согласилась Линн. — Ты объяснил это своим родным?
— Я пытался, но…
— Может, стоит попробовать еще раз? — предложила она.
Кристиан смотрел на трех птичек.
Семья. Он не чувствовал себя частью своей семьи до этой истории со спасением.
— Возможно, ты и права. Наше спасение кое-что изменило. Дед хочет встретить Рождество всей семьей в Худ-Хемлете, хотя раньше никогда не приезжал сюда. Он даже снял дом для всех нас.
— Но это прекрасно!
— Посмотрим. Раньше он ничего не делал просто так. Но, — признал Кристиан, — мы можем очень хорошо отпраздновать Рождество.
— Я уверена. — Она говорила искренне, с легкой ноткой зависти. — Семьи должны собираться вместе на Рождество.
— А твоя семья далеко? — спросил он.
— Не слишком далеко, но совсем в другом месте.
— Я знаю это чувство…
Ее глаза помрачнели, но она ничего не сказала.
Птички вспорхнули и улетели. Линн проследила за ними, потом спрятала пакет в рюкзак:
— Готов встать на лыжи?
— Я могу побороться еще немного, если буду прокладывать лыжню и задавать темп. Иначе мне несдобровать.
— Согласна. — Она подмигнула. — Хочу посмотреть, на что ты способен.
Ему нравилась ее игривость. Вообще — вся она. Ему было хорошо здесь с Линн, хотя она и измотала его на подъеме.
— Замечательно!
— Да. У меня достаточно энергии, чтобы тебя победить.
Ее глаза сияли, как и улыбка. Щеки разрумянились. Он никогда не видел женщину, настолько полную жизни, здоровья, радости. Кристиан посмотрел на ее губы. Интересно, каковы они на вкус?
— Я знал, что тут не без подвоха.
— Подвох всегда есть, Велтон. Просто иногда везет, иногда — нет.
Он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой:
— Я люблю, когда мне везет.
— Ты думаешь, сегодня тебе повезло?
Ее игривый тон распалил его.
— Да.
Она стряхнула крошки и встала:
— Тогда пошли. Мне надо выиграть пари.
— У меня еще есть шанс?
Не с лыжами. С ней…
— Не знала, что ты такой оптимист, Велтон.
— Зато я всегда знал, какой ты циник, — парировал он.
— Попробуй, может, тебе понравится, — весело сказала она.
Он хотел бы попробовать кое-что еще…
Линн мчалась на лыжах мимо деревьев по глубокому снегу. С Велтоном.
Когда она смотрела, как он, измотанный, карабкался вверх и пытался делать вид, что все в порядке, ей было смешно. Но Велтон признал поражение. Это производило сильное впечатление, вызывало уважение. Не многие мужчины так уверены в себе, как он.
Ей бы хотелось больше бывать с ним. С ним приятно говорить, приятно гулять, приятно смотреть на него. Наверняка с ним приятно делать и что-то еще…
Нет! Лучше не позволять своей одинокой душе тянуться к этому красавцу пожарному. Как она понимала, Велтон мог и не стремиться осесть в Худ-Хемлете. Ему надо решить кое-какие проблемы с семьей.
Линн остановилась. Снег взметнулся из-под кончика ее лыжи. Она обернулась посмотреть, как спускается Велтон.
Здорово! Надо отдать ему должное. Он не унывает и не смотрит на нее сердито, хотя она дважды обошла его и порядком измотала. Он и правда не такой, как другие.
Велтон остановился рядом с ней.
