— Попытаться можно! — ответил врач.
— Будет ли это сопряжено с опасностью для ее жизни?
Врач посоветовался со своим коллегой, а затем спросил:
— Вероятно, многое зависит от того, чтобы больная дала немедленно показание?
— Именно! Ее показание может ускорить поимку преступника!
— Что ж, попробуем? — заявил врач. — Но предупреждаю, что допрос не должен длиться слишком долго!
— Этого не будет! Впрочем, еще один вопрос: когда, по вашему мнению, было совершено нападение?
— Это могло быть совершено лишь за несколько минут до прибытия носилок! — заявил полицейский врач. — Если бы несчастная женщина пролежала с такими ранами полчаса, то она не осталась бы жива, а истекла бы кровью!
— Стало быть, преступление здесь совершено уж после того, как с Чарльзом Толлисом произошло несчастие на фабрике?
— Несомненно!
Нат Пинкертон в раздумье ходил взад и вперед по комнате. Казалось, он обдумывает определенное предположение. В конце концов он взял в руки молоток, которым были нанесены удары молодой женщине и внимательно осмотрел его.
Тем временем врачи возились с Евой Голлис. Они дали ей несколько капель сильнодействующего возбуждающего средства, которое скоро возымело успех.
Она тяжело вздохнула, лицо ее вздрогнуло; она открыла глаза и схватилась обеими руками за перевязанную голову.
Нат Пинкертон уже подошел к ней, наклонился и произнес:
— Мистрис Голлис!
Она сделала слабое движение в знак того, что поняла его.
— Вы видели того человека, который ударил вас? — спросил сыщик.
— Я хотела, — с трудом выговорила она, — пойти навстречу Чарльзу! Когда я вернулась, лампа потухла — я вошла, увидела огромного роста мужчину, он схватил меня за горло, а потом я ничего не помню, что было дальше!
— В угловом шкапу у вас лежали деньги?
— Да! Кожаная сумочка с двумя тысячами долларов — нашими сбережениями и выигрышем от прошлой лотереи! Он взял их?
— Успокойтесь! Вам надо теперь поспать, если вы хотите поправиться!
Тут несчастная вспомнила своего мужа.
— Где Чарльз? — простонала она. — Где мой ребенок?
Она хотела приподняться, но тотчас же снова лишилась чувств.
— Достаточно ли? — спросил врач.
— Достаточно!
— В таком случае, я сейчас же озабочусь доставлением больной в больницу! — сказал врач. — Здесь она никоим образом остаться не может!
— А ребенка я пока возьму в свой дом! — заявил владелец фабрики.
По распоряжению сыщика носилки с трупом Чарльза Голлиса теперь были перенесены в другую комнату.
Пинкертон подошел и снял черный покров с трупа.
Покойный был красивый мужчина. Теперь он был страшно обезображен, все кости, по-видимому, были переломаны, все суставы вывихнуты. Лицо было покрыто кровью, руки были судорожно прижаты и груди.
Нат Пинкертон наклонился над трупом и с трудом разжал кулаки покойного. В одном из них он нашел лоскуток синей материи, которая обыкновенно идет на блузы рабочих.
Стоявший тут же инспектор Ровай заметил, что Пинкертон задумчиво разглядывает этот лоскуток и затем сравнивает его с цветом блузы покойного.
— Странно! — пробормотал он, наконец.
— Что вы находите странным, мистер Пинкертон? — спросил Ровай.
— Вы видели, — отозвался сыщик, — что я вынул из руки покойного маленький лоскуток материи! Глядя на этот лоскуток можно было бы подумать, что несчастный, попав в машину, вырвал его из своей собственной блузы!
— Так оно, вероятно, и было! Посмотрите, как изорвана его блуза!
— Так-то оно так, но тот кусочек, который я нашел в руке Чарльза Голлиса, оторван вовсе не от его блузы! Он много темнее и грубее!
Ровай заволновался.
Осмотрев внимательно лоскуток, он пришел к тому же выводу, что и Пинкертон, и проговорил:
— Да, вы правы! А что отсюда следует?
— Что Чарльз Голлис попал в машину не нечаянно, а был брошен туда преступником, что он сопротивлялся и при этом вырвал кусок материи из его блузы!
— Да, да, вы правы! Стало быть, это было не что иное, как убийство?
— По-моему, это весьма вероятно! Но пока не говорите ничего об этом! Я приму свои меры и если на самом деле произошло убийство, то я в скором времени изловлю преступника!
Затем сыщик и полицейский инспектор перешли в спальную, где еще находились врачи и владелец фабрики.
