— Вон то окно стояло открытым?
— Не помню.
Тут заговорил старик лакей:
— Да, оно было открыто! Мистер Ангри незадолго до этого просил меня открыть его, так как в комнате было тепло и камин пылал жарким огнем! После этого я вышел из комнаты, а когда возвратился по прошествии часа, то нашел молодого барина мертвым!
— Давно ли вы служите в этом доме?
— В конце этого года исполнится десять лет!
— Можете ли вы рассказать какие-нибудь подробности о жизни и делах отца и сына Ангри?
— Много рассказывать не придется! Их дела известны всем и каждому!
— Не было ли у них врагов?
— Нет! Я даже утверждаю, что их и не могло быть. И старый, и молодой барин были очень добры, а главным образом — набожны! Это были благородные люди, и отец, и сын, так что я положительно не пойму причины их убийства!
— Часто ли они выходили из дому?
— Почти никогда! Только два раза в неделю они посещали молитвенные собрания.
— Где происходили эти собрания?
— В маленькой церкви секты св. Мартина на 141-ой улице!
— Вы тоже принадлежите к этой секте?
— Да! Но мне приходилось лишь изредка бывать на собраниях, так как виллу нельзя было оставлять без всякого надзора, а господа не доверяли остальной прислуге!
— А что это собственно за секта?
— Очень хорошая и набожная! Она учит, что самое существенное — в молитве, и потому еженедельно устраивает по два молитвенных собрания!
— Кто состоит членами этой секты?
— Только исключительно хорошие люди!
Пинкертон едва заметно улыбнулся.
— А кто стоит во главе ее?
— Мистер Кольдвелль, именующий себя отцом Иваном: очень хороший и набожный человек!
— Неужели?
Старик-лакей бросил на сыщика негодующий взгляд.
— Именно! — заявил он. — Если бы вы познакомились с ним, то сразу убедились бы в том, что я говорю!
— Возможно! — отозвался сыщик и многозначительно повел плечами. Затем он обратился к обоим инспекторам и спросил:
— Интересно было бы узнать, не оставил ли мистер Ангри завещания!
— Надо будет поискать!
Нат Пинкертон немедленно принялся за обыск письменного стола и, действительно, нашел завещание. Оно лежало в открытом конверте. Читая его, сыщик несколько раз кивал головой.
Покойный, правда, не владел многими миллионами, как утверждала народная молва, но состояние его, все-таки, превышало миллион. Оно было все завещано секте св. Мартина с тем, чтобы быть выдано на руки мистеру Ивану Кольдвел-лю, проживающему в Нью-Йорке, на 141-ой улице, в доме № 242. Старику-лакею было отказано пять тысяч долларов; остальная прислуга тоже была наделена маленькими суммами.
По прочтении завещания старик-лакей тихо проговорил:
— Какой благородный человек! Все свое состояние он завещал секте, зная, что там оно найдет самое лучшее применение!
Пинкертон ничего не ответил на это, но через несколько секунд произнес:
— Я сам пойду к мистеру Кольдвеллю и сообщу ему о завещании!
— Вряд ли вас пустят к нему!
— Почему вы так думаете?
— Мистер Кольдвелль у себя никого не принимает, чтобы ему не мешали молиться!
Пинкертон насмешливо улыбнулся:
— Что ж, в таком случае мне придется ему помешать! Будьте покойны, меня впустят к нему! Он на квартире живет совершенно один?
— Нет, у него есть престарелая экономка, которая ведет его хозяйство!
— Вы видели когда-нибудь эту экономку?
— Ни разу не видал!
— Откуда же вы знаете, что она стара?
— Мистер Кольдвелль сам говорил об этом!
— Значит это уже непреложная истина?
— Отец Иван никогда не лжет! — возразил обиженный старик.
Когда Пинкертон собрался уходить, к нему обратились оба инспектора и заявили:
— Мы только что беседовали по поводу одного вопроса, который нам кажется непонятным!
— Могу себе представить, в чем дело! Но говорите!
— Если мистер Ангри действительно был убит крошечной стрелой, пропитанной ядом, то куда же девалась эта стрела? Ведь она должна находиться в комнате!
— Вы правы, господа! Поэтому-то я и обыскал всю комнату, хотя ничего и не нашел! Тем не менее, это нисколько не меняет моего мнения!
— Хорошо, но куда же все-таки девалась стрела?
— Это еще пока покрыто мраком неизвестности, но я надеюсь, что мне удастся выяснить этот вопрос!
Затем Нат Пинкертон со всеми распростился и быстро направился на 141-ую улицу. Было три часа утра, но сыщик решил немедленно заняться отцом Иваном.
