— Но ведь это нахальство! Значит, вы врали, когда говорили, что пришли по денежному делу?
— Ничего подобного! Я действительно пришел по поводу некой суммы денег!
— Так говорите же наконец, в чем дело!
— Видите ли, я хотел бы поискать у вас серый кожаный мешочек с двумя тысячами долларов! Насколько мне известно, ваш супруг вчера вечером принес этот мешок сюда и…
Она не дала ему договорить, а внезапно, в слепой ярости, кинулась на него.
Но Пинкертон ожидал этого нападения и, прежде чем она успела прикоснуться к нему, схватил ее за обе руки и заставил опуститься на колени.
Глаза у нее выступили из орбит, на губах показалась пена и безобразное лицо ее исказилось злобой. Она попыталась укусить Пинкертона, но тот в тот же момент так крепко сжал кисти ее рук, что она завопила от боли.
— Не сопротивляйтесь! — резко сказал он. — Сами видите, что вам не справиться со мной!
Но она опять попыталась оказать сопротивление. Он решил положить борьбе быстрый конец, сжал еще раз кисти ее рук, затем сразу выпустил ее, выхватил из кармана кистень и мощным ударом по голове сшиб ее с ног.
Она лишилась чувств, а он быстро поднял ее и привязал к стулу.
Затем он начал обыскивать комнату и смежное помещение, но ничего не нашел.
Спустя некоторое время он услышал, что она пришла в себя. Когда он вошел в комнату к ней, она осыпала его потоками брани, а так как он только молча улыбался, она злилась все больше и больше.
— Можешь искать до второго пришествия! — кричала она. — Все равно ничего не найдешь! Улик против моего мужа нет, его должны оправдать!
— Ошибаешься! — равнодушно ответил Пинкертон. — Твой муж сегодня еще попадет в ловушку! Наверно он тебе говорил, что принесет сегодня тридцать тысяч долларов! Вероятно, вы даже распределили эти деньги!
Она вдруг умолкла и вытаращила на него глаза. По-видимому, она не ожидала такого заявления.
— Но он попадется! — продолжал Нат Пинкертон. — Надо тебе знать, что мнимый Макс Тост, отец которого якобы всегда носит при себе тридцать тысяч долларов, не кто иной, как мой помощник, а я сам изображал старика Франка Тоста!
— А кто ты такой? — с трудом проговорила она.
— Я Нат Пинкертон!
Она окаменела от ужаса и не могла произнести ни одного слова. Имя Пинкертона вселило в нее страх и ужас, и она совершенно растерялась, поняв, что как она, так и ее муж, погибли.
— Дьявол привел тебя сюда! — крикнула она наконец.
— Нет, я случайно попал вчера вечером в дом нечастной Евы Голлис, когда было обнаружено нападение на нее!
— И все-таки ты ничего не сделаешь! Ты не можешь уличить нас ни в чем!
— Посмотрим! Впрочем, Марк Гоуленд сегодня сам выдаст себя, когда попытается сбросить в машину моего помощника!
— Он сделает это!
— Вряд ли!
Нат Пинкертон вынул из кармана лоскуток обгоревшей синей материи и сказал:
— Вот это я нашел в золе в печке соседней комнаты! Вероятно, ты сожгла блузу, в которой вчера ходил твой муж?
Она ничего не ответила, но видно было, что ужас ее все увеличивается.
— Гоуленд хитер! — продолжал Пинкертон. — Он хорошо знал, что несчастный Чарльз Голлис во время борьбы вырвал у него кусок материи из блузы, и что это должно было выдать его! Вот почему старая блуза и была сожжена и он сегодня ходит в новой!
— Все это враки!
— Увидим, увидим! Теперь я уйду и пришлю несколько человек полицейских, которые отведут тебя в тюрьму. Своим поведением ты вполне доказала, что посвящена в дела своего мужа, и потому ты виновата не меньше его самого!
Она скрежетала зубами от ярости, но Пинкертона это мало трогало. Стул, к которому она была привязана, он отодвинул в угол и привязал его к стене, чтобы она не могла опрокинуть его. Затем он всунул преступнице платок в рот и ушел.
Он отправился в полицейское бюро и сообщил о происшедшем, а инспектор Ровай немедленно послал на Ватерстрит несколько полисменов. Жена Марка Гоуленда была переведена и тюрьму.
