Теперь приходилось взбираться на горы с другой стороны долины. Горы снова обступили со всех сторон. Так они ехали, пока снова не наступила ночь. Тогда Нок Лек сказал:
— Сегодня будем отдыхать. В темноте нам ничто не угрожает.
Рядом послышался громкий треск. Эдгар Дрейк подумал: «Еще один кабан» — и повернулся — ему прямо в лицо было направлено дуло пистолета.
По треску дерева, наткнувшегося на тело человека, по разлетающимся брызгам ударов он понял, что падает. Он отчего-то уклонялся, соскальзывал, замедлял движения ботинками, застрявшими в металлических стременах. Поводья запутались в его пальцах, наконец он освободился и почувствовал, что лежит на земле. Он не помнил, сколько времени провел без сознания. Очнувшись, Эдгар попытался вспомнить, что же это было, но не смог, потому что значение для него имело лишь само движение, и не только его собственное, но и остальных. Перед его глазами стояли люди, спускающиеся с деревьев по блестящим дугам веревок, он видел, как они взмахивали ружейными стволами и как взбесившиеся пони совершали отчаянные прыжки. Когда он снова поднялся на ноги, стоя посреди поломанных веток, ему открылась следующая сцена. (Казалось, прошло всего несколько секунд, или, если измерять в ударах сердца или вздохах, — то гораздо большее время.)
Кхин Мио держала в руках ружье, а юноша поднимал высоко над головой саблю. Противников было четверо: трое — с обнаженными ножами, а мужчина, стоящий в центре, зажимал в протянутой руке пистолет. Нападающие, словно танцуя, окружали путешественников, оружие в их руках блестело, когда они пригибались к земле, было так темно, что этот блеск для Эдгара был единственным признаком того, что они движутся. Вообще, казалось, они стояли совершенно неподвижно, лишь слегка подпрыгивали светлые пятна — отблеск металла, возможно, от слишком возбужденного дыхания людей.
Клинки неуловимо мелькали, мерцая, как звездный свет. Лязгнула сталь, и при вспышке света все снова зашевелились. Было темно, но каким-то образом он увидел, как человек с пистолетом напряг палец, лежащий на курке. Кхин Мио, должно быть, тоже увидела, потому что выстрелила первой, человек закричал и схватился за руку, пистолет полетел на землю. Остальные кинулись к ней, схватившись за ружье прежде, чем она смогла разрядить второй ствол. Они потащили ее, а она даже не крикнула, все, что Эдгар слышал — тихий возглас удивления, когда она упала на землю. Один из нападавших вырвал ружье у нее из рук и направил его на юношу, а двое других навалились на нее, один ухватил ее за руки, другой рванул ее тхамейн. Теперь она закричала. В неверном свете он разглядел, как промелькнула кожа на ее бедре, увидел, как цветок выпал из ее прически, увидел его чашелистики и венчик, и тычинки, все еще припудренные пыльцой. Позже, вспоминая эту сцену, ему будет казаться, что все это игра воображения, ведь было слишком темно. Но в тот момент он не мог думать ни о чем, он выдрался из колючих зарослей и бросился к пистолету, который лежал рядом с упавшим цветком.
Он поднял пистолет дрожащей рукой, повторяя: «Отпустите ее, отпустите ее, отпустите ее». До сегодняшнего дня, до этого момента он думал, что никогда не сможет выстрелить.
На мгновение все снова замерло, и на этот раз первым дрогнул его палец.
* * *
Эдгар очнулся, почувствовав прохладу мокрой ткани на лице. Открыл глаза. Он все так же лежал на земле, но его голова покоилась на коленях Кхин Мио. Она аккуратно протирала его лицо тряпочкой. Уголком глаза он видел Нок Лека, стоящего посреди поляны, опирающегося на ружье.
— Что произошло? — спросил он.
— Вы нас спасли, — шепотом проговорила она.
— Я ничего не помню, я потерял сознание, я не... Я стрелял... в них... — слова вырывались из него, сбивчивые, неуверенные.
— Вы промахнулись.
— Я...
— Вы едва не убили пони. Но этого выстрела оказалось достаточно, разбойники испугались и убежали.
Эдгар поднял на нее глаза. Каким-то образом она сумела вновь прикрепить к волосам цветок.
— Достаточно?
Она посмотрела на Нок Лека, который беспокойно оглядывал окружавший их лес.
