— Прекрасное утро, мистер Дрейк, не правда ли? Это просто чудо, когда бриз проникает так далеко на материк. Очень освежает. Значит, в этом году дожди начнутся раньше.
Он выпрямился и посмотрел на небо, как будто пытаясь найти подтверждение своим метеорологическим наблюдениям. Эдгара впечатлил его привлекательный спортивный вид: лицо, покрытое медным загаром, волосы, зачесанные назад, запыленные руки, обнаженные до локтей: рукава рубашки были закатаны.
— Мистер Дрейк, позвольте вам представить, — капитан Уизерспун и капитан Фогг. Господа, это мистер Дрейк, лучший лондонский настройщик фортепиано, — он хлопнул Эдгара по спине. — Замечательный человек, его семья из Херефорда.
Двое мужчин любезно протянули Эдгару руки.
— Рад познакомиться с вами, мистер Дрейк, — проговорил Уизерспун. Фогг кивнул.
— Я сейчас закончу седлать, — сказал Далтон, снова склоняясь к брюху лошади. — Эта тварь иногда бывает весьма капризной, и я не хотел бы свалиться с нее, когда тигр будет поблизости, — он обернулся и подмигнул настройщику. Мужчины рассмеялись. Шагов в десяти от них бирманцы в свободных пасхоу сидели на корточках.
Наконец все трое сели на коней. Эдгар никак не мог закинуть ногу на седло, и капитану пришлось помочь ему. Когда они отъехали от конюшен, один из бирманцев отделился от них и поскакал вперед, быстро скрывшись из глаз. Далтон предводительствовал их маленьким отрядом, болтая со своими сослуживцами. Эдгар ехал позади них. Замыкали шествие бирманцы, сидевшие вдвоем на одной лошади.
Было еще раннее утро, и солнце не успело разогнать туман в ложбинах. Эдгар удивился, как быстро городские строения Рангуна сменились сельскохозяйственными угодьями. Они обогнали несколько воловьих упряжек. Возницы направили своих животных к обочине, чтобы пропустить седоков, но в остальном как будто не обратили на них никакого внимания. Вдалеке Эдгар заметил рыболова, проталкивающего лодчонку сквозь заросли, он то появлялся, то исчезал в тумане. На болотах, поблизости от дороги, охотились белые цапли, грациозно поднимая и ставя в воду длинные ноги. Уизерспун, ехавший впереди, спросил, не остановятся ли они, чтобы подстрелить птиц.
— Не здесь, — ответил Далтон. — Последний раз, когда мы начали стрелять птиц, крестьяне подняли жуткий шум. Белые цапли — герои мифа об основании Пегу. Стрелять их — дурной знак, дружище.
— Глупое суеверие, — фыркнул Уизерспун, — я думал, что мы уже достаточно окультурили их, чтобы они позабыли о своей вере.
— Как видите, нет. Но лично я предпочел бы заняться охотой на тигра, чем потерять утро, вступая в перебранку с каким-нибудь местным вождем.
Уизерспун хмыкнул, словно вкладывая в этот звук некий определенный смысл. Однако ответ Далтона, похоже, убедил его. Они поехали дальше. Вдалеке люди закидывали в воду рыбачьи сети, похожие на спирали, с невидимых на таком расстоянии веревок сыпались искрящиеся аркады брызг.
Они ехали примерно с час. Болота начали уступать место густому кустарнику. Солнце уже изрядно припекало, и Эдгар чувствовал, как по его груди сбегают струйки пота. Он почувствовал облегчение, когда тропа свернула в густой лес. Сухой солнечный жар сменился липкой влагой, наполнившей воздух. Через несколько минут их встретили бирманцы, один из которых ускакал вперед. Пока он разговаривал с военными, Эдгар, ехавший сзади, осматривался кругом. В детстве он читал много историй об исследователях джунглей и мог долгие часы предаваться фантазиям, представляя сочащиеся нектаром цветы, стаи страшных хищников, скрывающихся в чаще. «Наверно, это какие-то другие джунгли, — подумал он, — здесь слишком тихо и слишком темно». Он вглядывался в глубину леса, но сквозь сплетенные лианы мог видеть не дальше пяти ярдов.
Наконец мужчины прекратили обсуждать что-то между собой. Эдгар был слишком рассеян, чтобы следить за нитью разговора. Его очки запотели, он снял их и вытер краем рубашки, но как только водрузил обратно на нос, они тут же запотели снова. Пришлось снять их вновь. После третьей попытки решено было оставить очки на месте, и он смотрел теперь на лес через плотный слой влаги, покрывший стекла.
