Вскоре появился еще один слушатель, элегантно одетый бирманец, держащий за руку ребенка. Эдгар кивнул мужчине с мальчиком, и они продолжили слушать вместе. Присутствие этого человека неожиданно напомнило ему о том, что капитан Далтон собирался прислать за ним вечером и что ему нужно принять ванну и переодеться. С неохотой он отошел от музыкантов. Завершил обход пагоды, снова присоединившись к толпе там, где она собиралась у выхода на площадь и выливалась обратно на лестницу. Спустился обратно на улицу и присел на нижней ступеньке, чтобы завязать шнурки. Вокруг него мужчины и женщины с легкостью сбрасывали и надевали свои сандалии. Завозившись со шнурками, Эдгар начал насвистывать, пытаясь воспроизвести фрагмент, который только что слышал, и поднялся на ноги. Вот тогда он и увидел ее.
Она стояла футах в пяти от него, с ребенком у бедра, одетая в лохмотья, с протянутой рукой, ее тело было выкрашено чем-то желтым. Вначале он заморгал, думая, что это призрак: цвет ее кожи был словно призрачный отсвет золота пагоды, словно расплывающийся образ, возникающий перед глазами после того, как долго смотришь на солнце. Она поймала его взгляд и подошла ближе, и Эдгар понял, что ее кожа золотится не от краски, а от желтой ныли, покрывавшей ее лицо, руки и босые ноги. Она протянула к нему ребенка, крепко сжимая желтыми руками крошечное спящее создание. Он взглянул ей в лицо, в темные умоляющие глаза, обрамленные желтой краской. Позже он узнал, что эта желтая пыль — куркума, которую бирманцы называют санвин, ею женщины посыпают тело после родов, чтобы уберечься от злых духов. Но эта женщина была покрыта куркумой в знак мольбы, потому что, по традиции, женщина, на теле которой остается санвин, не должна покидать дома в течение многих дней после рождения ребенка, а если она сделала это, то это может означать лишь то, что ребенок болен. Но, стоя у подножия Шведагона, он еще не знал всего этого, он только смотрел на «позолоченную» женщину, пока она не сделала к нему еще один шаг, и тогда он увидел мух, вьющихся вокруг ротика младенца, и открытую рану на его крохотной головке. Эдгар в ужасе отступил и начал лихорадочно рыться в карманах в поисках монет, достав их, не считая, он высыпал ей в ладони.
С отчаянно бьющимся сердцем Эдгар отправился прочь от этого места. Вокруг него продолжали двигаться паломники, не обращая внимания на «позолоченную» девушку, которая с удивлением пересчитывала монеты, и на долговязого англичанина. В последний раз взглянув на храм и девушку, стоящую в тени его парящего купола, он поглубже засунул руки в карманы и поспешил вдоль по улице.
Позже, вечером, Эдгару нанес визит капитан Далтон, предложивший ему присоединиться к компании офицеров, играющих в бильярд в клубе «Пегу». Он отказался, сославшись на усталость и на то, что уже несколько дней не писал жене. Эдгар не стал рассказывать Далтону о видении, до сих пор стоявшем перед его глазами. Ему казалось неправильным пить шерри, слушая военные сплетни, и одновременно думать о девушке и ее младенце.
— Ладно, у нас еще будет время на бильярд, — сказал Далтон. — Но я настаиваю, чтобы вы завтра поехали с нами на охоту. На прошлой неделе один пехотинец сообщил, что видел тигра неподалеку от Дабейна. Я собираюсь поехать туда с капитаном Уизерспуном и капитаном Фоггом, они оба недавно прибыли из Бенгалии. Вы же присоединитесь к нам? — Он стоял в дверях, и Эдгару был виден лишь его темный силуэт.
— Но я никогда в жизни не бывал на охоте, и мне кажется...
— Пожалуйста! Не хочу больше слушать. Это входит в наши обязанности. Тигр терроризирует местных крестьян. Мы отправляемся завтра же, на рассвете. Встретимся у конюшни, вы знаете, где это? Нет, вам не нужно ничего брать с собой. Может быть, только шляпу. У нас полно сапог для верховой езды и, конечно, винтовок. Человек с такими умелыми пальцами, как у вас, должен быть отличным стрелком, — и после этого комплимента, поскольку он уже отклонил одно приглашение, Эдгар уступил.
