Доктор Кэррол не вернулся ни на следующий день, как планировалось, ни через день. Лагерь казался опустевшим: Эдгар не видел ни Нок Лека, ни Кхин Мио. Он сам удивился, что подумал о ней только теперь, настолько его захватило возбуждение от общения с инструментом. С момента их приезда Эдгар видел ее лишь однажды. Кхин Мио прошла мимо, когда он стоял с Кэрролом, она вежливо кивнула и остановилась, чтобы прошептать что-то доктору на ухо по-бирмански. Она стояла совсем близко к Кэрролу, и бросила взгляд на Эдгара, который быстро отвел глаза и поглядел на реку. Ему хотелось увидеть, было ли что-нибудь особенное в их разговоре, — прикосновение или взаимная улыбка, но она лишь слегка поклонилась и грациозно пошла дальше по тропинке.
Утро он провел, занимаясь мелкой достройкой «Эрарда», — подкручивая некоторые струны, подмазывая те участки деки, на которых было недостаточно смолы. Но вскоре работа утомила его. Инструмент был настроен хорошо. Возможно, это была не самая исключительная его работа, потому что у него не было полного набора необходимых инструментов, но тем не менее. И однако оставались еще некоторые возможности для улучшения настройки, принимая во внимание обстоятельства.
После полудня он оставил «Эрард» и спустился к Салуину. У реки, на неровных камнях, выступающих из воды, несколько мужчин забрасывали сети и садились на эти камни в ожидании улова. Он расстелил одеяло и тоже уселся под ивой, и смотрел, как две женщины отбивают о камни белье. Они были обнажены, не считая подвернутых и стыдливо завязанных вокруг груди тхамейн. Он задумался, насколько это обычно для шанов, или, может быть, здесь влияние английской культуры?
Его мысли бесцельно блуждали, от реки и гор летя дальше, к Мандалаю, и еще дальше. Он подумал, интересно, что военные думают по поводу его исчезновения. Может быть, его никто и не заметил, потому что Кхин Мио тоже уехала, а капитан Нэш-Бернэм в Рангуне. И еще он подумал: «Сколько же дней прошло уже, как я уехал из Мандалая?» Эдгар надеялся, что они ничего не сообщили Кэтрин, она наверняка стала бы волноваться, и успокаивал себя лишь тем, что жена очень далеко, а новости идут медленно. Он попытался сосчитать, сколько же прошло с тех пор, как он покинул дом, но удивился, обнаружив, что не помнит даже в точности, сколько дней он провел в Маэ Луин. Путешествие через плато Шан, казалось, вообще выпало из счета времени — оно представлялось мгновением, калейдоскопом серебряных храмов и темных джунглей, илистых рек и быстро скачущих пони.
«Выпавший из времени», — подумал Эдгар о себе и еще подумал о том мире, который словно ждал его где-то вовне: «Кажется, я покинул Лондон только этим утром». Ему понравилась эта мысль. «Может быть, так оно и есть. На самом деле, мои часы остановились в Рангуне, Кэтрин в Англии только что вернулась домой из порта. Наша постель еще сохранила тепло двух тел. Может быть, она все еще будет теплой, когда я вернусь». И его мысли полетели вперед: «Однажды я выберусь из долины Салуина и пойду обратно через горы в Мандалай. И я еще одну ночь проведу, созерцая йоктхе пве. И история на этот раз будет другой, история возвращения. И я поплыву на пароходе обратно вниз по реке. И там я встречу солдат, пьющих джин, и добавлю свои истории к их рассказам. На этот раз путешествие будет быстрее, потому что нас будет нести по течению. А в Рангуне я снова пойду в Шведагон и увижу, как вырос ребенок женщины, окрашенной куркумой. Я сяду на другой пароход, и мои чемоданы станут тяжелее, потому что я повезу в подарок серебряные ожерелья, расшитые ткани и музыкальные инструменты для новой коллекции. На пароходе я буду смотреть на те же горы, которые я видел, когда плыл сюда, только на этот раз я буду стоять на правом борту. Поезд помчится через Индию. Как и раньше, он будет подниматься вверх от Ганга, сопровождаемый молитвами паломников. Солнце будет всходить не за нашей спиной, а подниматься впереди, и мы будем догонять его. Может быть, где-нибудь, на каком-нибудь пустынном полустанке я услышу окончание истории бродячего поэта. На Красном море я встречу старика и расскажу ему, что тоже слышал песни, но иные, чем он. Воздух над Красным морем будет сухим, влага испарится с моих часов, невидимым туманом поднимаясь в воздух, и они снова будут тикать. И будет столько же времени, как в час моего отбытия».
