Кот отпрянул, а Генка с Фриандром, издавая воинственные вопли, бросились в атаку. Фриандр швырялся камнями, Генка норовил свалить мечом наповал, и кот, не выдержав такой наглости, бежал.
Поначалу он просто спасался бегством, потом, опомнившись, сделал вид, что бежит по делам…
Было раннее утро, когда они подошли к городскому парку. Здесь на скрытой от посторонних глаз поляне, усеянной пластмассовыми бутылками, окурками, консервными банками, находилась площадка контакта. Пользуясь как рычагом толстой палкой, путешественники откатили с площадки граненый стакан без донышка, Фриандр произнес заветную формулу…
И они вновь очутились в Малом Мире. Здесь тоже было раннее утро. Город, а они, к счастью, попали не в страну огнепоклонников и не в лагерь квадрапетов, которым глубоко наплевать, что лагерь разбит на площадке контакта, так вот город, куда они попали, еще спал. К счастью.
Почему к счастью? Да потому, что на стенах домов были расклеены портреты Генки и Фриандра с надписью: «Разыскиваются насильники и убийцы Зайцев и Фриандр. Награда — миллион». Чувствовалась рука мини-Буало. Как всякий профессионал, он подключил к делу общественность, зная, что за миллион гражданин вошь на аркане приведет, не то что двух граждан, а с другой стороны обезопасил себя тем, что не указал, что за миллион имеется в виду. Миллион долларов или миллион центов. Или миллион ракушек. Или миллион подзатыльников.
— Знает, подлец, что мы где-нибудь да объявимся, — сказал Фриандр. — По всей стране, поди, наши физиономии поразвесил. А мы спрячемся-ка пока в надежном месте, пусть ищут.
Он отвел Генку в какой-то барак, еще хуже и дырявее, чем тюрьма, набитый под завязку немытым, нечесаным народом, спавшим на голом полу. Зайдя вслед за этим в захламленный чулан и прикрыв за собой дверь, Фриандр на ощупь открыл маленький люк и нырнул в него.
— Давай, — пробубнил он глухо.
Из люка пахло тухлыми яйцами, однако выбора не было, Генка спустился вниз. Фриандр закрыл отверстие, после чего зажег свечу. Подвал, в котором они оказались, был не так уж мал. Здесь стояли четыре топчана, стол, восемь стульев, имелся стенд с мечами, копьями, арбалетами. В глубине помещения стояло сооружение, похожее на пушку. Генка, любопытствуя, взял свечу, подошел к пушке. Пушка стреляла булыжниками, которые, дабы не мешаться под ногами, лежали у стены. Поступательное движение булыжнику придавалось тугой резиной, приделанной к тыльной стороне ствола. Это был большой самострел.
Фриандр объяснил, что во время военных действий, не дай Бог такому случиться, два, а лучше три защитника становятся к самострелу, нацеленному на люк, и прикрывают отход остальных, которые через дверь, что находится аккурат за самострелом, уходят в подземный ход. Два защитника нужны для натягивания резины, одному не справиться. А третий защитник подносит булыжники. Если настораживает запах, то беспокоиться нечего, пахнет из подземного хода, который имеет несколько выходов, в том числе и на болото.
Смирившись с болотом, Генка одобрил самострел, вслед за чем растянулся на топчане и мгновенно уснул.
Проснулся он от приглушенных голосов.
За столом рядом с Фриандром сидели пятеро нечесаных маломирцев в несвежих хитонах и, попивая из большой бутыли мутную жидкость, вели неспешную беседу.
— Всё предопределено свыше, — произнес один из них. — Если тебе на лысину свалился камень, то значит так нужно, того требует карма. Следовательно, камень — это необходимая целесообразность.
— Ну, хорошо, — сказал другой. — Предположим, что камень летит тебе на лысину, а ты взял да отошел. Где же тут целесообразность?
— Целесообразность в том, что ты не получил по лысине, — заметил третий.
Генка фыркнул, все посмотрели на него.
— Зайцев проснулся, — сказал один из нечесаных. — Возьмем Зайцева. Это первый большемирец, посетивший Малый Мир. А почему именно Зайцев? В каких небесных скрижалях написано, что это должен быть Зайцев?
— Верно, мог быть и не Зайцев, — согласился другой нечесаный. — Зайцев мог поскользнуться, упасть, и тогда встреча с Буало не состоялась бы. Или состоялась, но позже, и Зайцев не был бы первым.
