– Да, люблю, – ответила она, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно.
– Но... о дорогая! – Мишель казалась взволнованной. – Если он любит... Что я хочу сказать – он желает это только ради ребенка или... Дорогая Триста, я очень волнуюсь – будет ли он обращаться с тобой достаточно хорошо?
Триста отвернулась, не в состоянии выдержать взгляд этих зеленых глаз. Тетя Мэй говорила, что такие же глаза были у их отца. Они были чересчур проницательными. Они видели в человеке то, что он не хотел никому открывать.
– Он хороший человек, – ответила она, зная, что отвечает не на тот вопрос, который задала Мишель. Она сама желала бы знать, любит ли ее Роман.
Она хотела продолжить, но увидела, что глаза Мишель светятся надеждой, и отвернулась, поскольку надежда жила и в ее сердце. Мишель обрела в жизни большую любовь и хотела, чтобы такая же любовь была у Тристы.
– Он хочет жениться на мне потому, что я мать Эндрю. – Это во многом было правдой. А все остальное было только из области предположений. – Ни о чем не беспокойся. Он будет относиться ко мне с уважением хотя бы потому, что я его жена.
Но тревога с лица ее сестры так и не сошла, словно Мишель чувствовала неуверенность Тристы. Чтобы изобразить радость, Триста улыбнулась:
– Это будет прекрасный брак, вот посмотришь.
– Знаю, что так и будет, – вмешалась тетя Мэй, 196 похлопав по руке Мишель, словно успокаивая ее. Поднявшись, она подошла к Тристе, чтобы ее поцеловать. – Тебя надо поздравить. Лорд Эйлсгарт – весьма внушительный мужчина, моя дорогая. Я всегда к нему благоволила. Я знаю, что это будет правильный выбор, Триста. Я чувствую это.
Но Мишель не могла так легко замолчать. Она спросила:
– А Эндрю доволен этим?
У Тристы улыбка замерла на губах. Она не могла лгать на этот счет.
– Он привыкнет к этой мысли. Со временем.
Мэй успокаивающе дотронулась до нее:
– Ты отвечаешь уклончиво, но ты знаешь, что увертки со мной не помогут. Люси и Мишель тоже не просто обмануть. Что в точности сказал ребенок?
– Ничего. – Триста прекратила притворяться оптимистично настроенной. – Я сказала ему, что ему нужен новый отец, и он ничего не сказал. Ни одного слова. Я боюсь, что он надеется на мой брак с лордом Шарбонно, если вы можете поверить в такую чушь, и на то, что мы будем жить у моря. Он сказал об этом лорду Эйлсгарту, и именно это побудило его сделать предложение.
– О дорогая! – простонала Люси. – У этого ребенка болезненное воображение. Он не хочет думать о том, что ему не нравится. Он может не... смириться с тем, что произойдет.
Мишель задумалась.
– Извини, но ты сказала, что лорд Эйлсгарт сделал тебе предложение, решив, что иначе ты выйдешь за Шарбонно?
– Да. Боюсь, что Эндрю сказал ему это... Но это не вранье. Думаю, это была надежда. Он хотел, чтобы я вышла замуж за кого-нибудь еще. Если не за Шарбонно, так за кого-то еще. Почему-то он очень плохо относится к Роману.
Лицо Мишель просветлело.
– Тогда понятно. Он просто ревнует. – Мишель подняла голову, и ее кудри упали ей на плечи. – Ревность – это хороший знак, верно, тетя Мэй?
– Это так. О, не будем волноваться об этом. Все будет хорошо. – Она запустила руку в сумочку и вытащила гусиное перо и лист бумаги. – Мы должны приступить к этому немедленно. Это очень срочное дело. Брак по специальному разрешению... А чем скорее это будет улажено, тем лучше, думаю, будет для всех. О, Триста, позволь нам об этом позаботиться. И не волнуйся о мальчике. Он привыкнет к этой мысли.
Триста вздохнула. И она, и Мэй с оптимизмом смотрели в будущее, тогда как оснований для этого не было.
А что, если Роман тоже окажется ревнив? Он до сих пор думает о ней как о своей собственности. И Эндрю может не привыкнуть к Роману. Ему очень не понравилась мысль об этом браке, и он не переворачивает все вверх дном по этому поводу, понимая, что это ему не поможет.
Но она собирается выйти замуж за Романа независимо от этого, так что ей не следует больше говорить о своих опасениях...
Брак был оформлен быстро и без помпы. Церемония прошла в церкви Святого Георгия на Хановер-сквер. Люси и Мишель были свидетелями Тристы. Грейс стояла в большой толпе друзей Романа.
