— Благодарю за такие откровенные слова. А вы не боитесь дурно говорить о графе? Говорят, в России с воцарением Анны Иоанновны возродили Тайную Канцелярию?
— Да нет, не боюсь. Я ведь, барин, давно на свете живу, ещё при Петре Лексеиче начал торговлей заниматься. При нём и привык правду говорить. Оно, конечно, не всегда себе на выгоду получается, бывало, и страдал через это. Но всегда всё ладно заканчивалось. И душе спокойно, ото лжи она избавлена.
— А что ж вы-то не поехали в Москву со всеми? — решила сменить тему Элен. — Там, наверное, доход-то больше?
— А я и в Москве торгую, не только здесь. Можно было, конечно, и бросить сюда мотаться, да только обещал я провиант привозить, покуда стройка идёт. А обманывать не приучен.
— А не зря всё это строительство? Город-то пустой.
— Не скажите, барин. Вы пустого города не видели. Вот прошлой зимой, к примеру, волков аж на Невской Першпективе видели! Вот тогда и, правда, город пустым стоял. Сейчас уж возвращаться начали потихоньку. Не многие, конечно, но всё же… А и кто не вернулся, дома свои в порядок привести велели.
— И что ж такое произошло, что они вдруг передумали?
— А-а! — поднял палец купец. — Весть прошла, что матушка-царица вернуть двор в Санкт-Петербург намерена! И распорядилась, что б Дворец Зимний готов был её принять со всеми, кого она взять с собой пожелает, и что б город стал вновь таким же прекрасным, каким задумал его её Великий дядя, и что б корабли продолжали строить, как при царе Петре… Ну, вот и стали господа готовиться к возвращению. Не очень-то охота им обжитую Москву покидать, да ведь куда денешься?.. Ну что, барин, — неожиданно закончил он, переходя на деловой тон, — остановитесь в моём доме?
— Да, благодарю, остановимся на несколько дней. Осмотрим город, да и поедем.
— Что ж так мало в России пробыть хотите?
— Да мы в России уже давно, а вот до Санкт-Петербурга только что добрались.
— Ну, так вы на будущее лето приезжайте. Вот тогда и поглядите, каков этот город на самом деле!
— Вы так уверены, что за год здесь всё изменится? — сомневаясь, спросила Элен.
— Точно говорю, измениться! Вы не знаете новой государыни. Она же из рода Петра! Всё по её будет!
* * *
Обратный путь прошёл без всяких приключений. На том же постоялом двое, что и в начале путешествия, она рассчиталась и попрощалась с Яном и остальными сопровождавшими её в Россию людьми. Переодевшись и, на этот раз, переночевав, она отправилась домой в коляске, которая давно её здесь ожидала вместе с двумя слугами. Это были те, кто доставил её сюда из дома перед отъездом в Россию.
Пану Буевичу стало известно о приезде Элен ещё до того, как она переступила порог дома. Весть принёс Гжесь. Он по поручению отца ездил с письмом и увидел знакомую карету, въезжающую в город. Случайно ли он оказался там или нет, можно судить по тому, что Гжесь последнее время с большим удовольствием брался за любое дело, которое могло привести его к городским воротам. Встретив карету, Гжесь не стал сопровождать её, не подъехал даже поприветствовать. Просто, убедившись, что это Элен, юноша поторопился домой предупредить всех о её возвращении. Так что к тому моменту, когда она сошла на камни двора, и Янош, и Войтек, и слуги уже стояли тут же, встречая её. Янош подошёл и обнял воспитанницу. Элен и не представляла, как она по нему соскучилась. И не только по нему. Элен стояла рядом с дядей Яношем, улыбалась, отвечала на приветствия, а внутри была растерянность: как же так? Она ездила в Россию, так далеко, чтобы увидеть свой родной дом, пусть и разрушенный, почувствовать себя опять на родине, а это чувство пришло здесь, в доме, в общем-то чужого ей человека. Пан Янош отстранился от Элен и, улыбаясь, тихо спросил:
— Что ж ты так задержалась? Мы уже волноваться начали. По всем расчетам выходило, что ты должна была вернуться давно.
— Я знаю. Виновата, — ответила она. — Зато я побывала в Санкт-Петербурге.
— В Петербурге?
— Да.
— И как тебе понравился город Петра?
— Впечатлений много и они разные. Я потом всё тебе расскажу, дядя Янош.
Все прошли в дом. Было много радости, шуток и даже слёз, которые пролила пани Мария по поводу усталого вида и осунувшегося лица своей питомицы. Но вот Гжесь так и не подошёл к ней, только издали наблюдая за встречей.
