— Я что-то не поняла. Вам разве не звонили?
— Ну хорошо, ну хорошо. Ну договорились. Пять дней так пять.
— А когда ребенка принесут?
— Сегодня, Елена Ксенофонтовна, так… вы рожаете ночью… В пять утра.
— Лучше в семь.
— Нет, уже тут написано.
— Переправьте.
— Так… Ну что ж, хорошо. Все переписывать… Здесь уже с печатями, с подписями… Ребенка вам познакомиться принесут завтра к вечеру на первое кормление..
— У меня же не будет молока…
— Все равно принесут. Потом его покормят. У нас мамочки сцеживаются. Ему достанется полная порция.
— Я сама его… из бутылочки… Надо тренироваться.
— Ну хорошо, под руководством.
— Идемте. О Господи.
— Да-да. Не волнуйтесь.
Вышли в длинный коридор.
— Я? Я не волнуюсь. Будьте спокойны. Я своего всегда добиваюсь. У меня даже Грантик ничего не знает. Вот до какой степени. Живот я специально отрастила. Ха-ха-ха.
— Да? Ооо. Ха-ха-ха.
— Он меня похвалил. Что большая редкость для него. Живот понравился. Им такие, оказывается, коровы нужны.
— Как говорится, ха-ха, мужик только притворяется, что любит сухое вино и худых женщин…
— Мы же с вами знаем, у мужчин в этом возрасте молоденькие секретарши…
— Ох, знаем, знаем на своей шкуре.
— И только ребенок связующее звено. А я сама из города, где был атомный взрыв… Нигде об этом не писали. Челябинск… Многие не могут родить. И я решилась. Я специально пила дрожжи, пиво и ела от души пирожные и торты. Булочки, вообще все мучное. На пятнадцать килограмм! Красавица, он сказал, стала.
— Вы очень хорошо выглядите.
— А теперь пять дней я буду худеть.
— Зачем? Многие мамочки не худеют после родов… Так, десять кило скинут за роды. Почти не заметно. Что девяносто пять килограмм, что восемьдесят пять.
— Десять кило за пять дней… Попробую. Я говорю себе, что нет ничего невозможного.
— Это опасно для сердца.
— По системе Брэгга — вы слышали о таком? — можно голодать пять дней без ущерба. Так. Вы позвоните мужу в семь утра, что родился мальчик.
— Да. Три девятьсот, пятьдесят два сантиметра.
— Зовут Гришка. Скажите, поздравляю, родился мальчик Григорий Грантович. Ух… Прямо мороз по коже. У меня мальчик!
— Еще не родился.
— Да. Да. Как он, поправляется?
— Богатырь! Набрал свой вес, который у него был при рождении.
— То есть? А что, потерял?
— Они все в первые двое-трое суток теряют свой вес. Тяжелая же работа, рождаться. Теперь будет прибавлять.
Они стояли ждали лифта.
— А на сколько он прибавляет вес?
— Ну… на сто грамм за три дня он прибавил.
— Мало. Нам надо больше. Чтобы за эти пять дней я бы похудела, а он бы поправился…
— Ну, будет вам все, что вы хотите.
— Мороз по коже. У меня мальчик! Вы понимаете?
— Ой, кто лифт держит? (Постучала.)
— Да, порядки тут у вас…
— Да кто к нам идет работать? Верите, условно осужденные на кухне, уборщица тоже, держим их, но что делать, зарплата такая, что стыдно.
— Осужденные? (Дама сделала ударение на «у», как на зоне.) Еще не хватало. Надо поберечь вещи.
— Ой, еще и не так приходится выходить из положения (смех). А вот придете к нам года через два, подберем вам беленькую девочку.
— Ой, не говорите! Значит, так, не забудьте, вещи отдать водителю в черную «Волгу». Особенно шубу.
Они вошли в лифт и исчезли.
22. Самара Геннадиевна выходит на тропу войны
А из-за приоткрытой двери туалета осторожно выдвинулась Тамара Геннадиевна, черная как грозовая туча.
Она все слышала.
Она спустилась по лестнице. Внизу у ведра вытряхивала тряпку уборщица.
— Добрый вечер! — сказала Тамара Геннадиевна.
— И тебе, коли не шутишь, — отвечала пьяненькая уборщица.
— Зовут как?
— Зовуткой.
— Зовутка, мне нужна уборщица на два дня. Привести полы в порядок. Заработаешь очень хорошо. У тебя какая зарплата?
— Ой. Товарищ, не спрашивайте.
— Столько получишь на руки за два дня.
— Аванс вперед, товарищ.
— А откуда я тебя знаю. Пропьешь и вообще не явишься.
— Я? Кто, я? Я не пью. У меня сегодня день рождения.
— Сколько стукнуло?
— А сколь дашь, милка.
— Ну, поехали?
— Сейчас?
— А когда же. У меня мать в больницу увезли, а одной не справиться. Готовимся к поминкам.
— Умер кто?
— Дочь…
Зовутка присвистнула:
— У нас, что ли?
— А иначе зачем я тут. Пришла за справкой.
