20. История Самары Геннадиевны
В это время приземлился самолет. Бабушка Нина Георгиевна встречала Валерия Ивановича и свою дочь, Тамару Геннадиевну.
Они горько плакали, обнявшись. Валерий Иванович был суров. Никаких эмоций на осунувшемся, бледном лице.
— Когда похороны? — спросила Тамара.
— Вас только ждали. — И бабушка Нина залилась слезами.
Пошли на выход, сели в мидовскую машину. Посол впереди.
Отперли квартиру, где мебель была укрыта простынями, люстры в марле, окна без занавесок.
Немолодая Тамара и ее мать пошли за тряпками, щетками и ведрами.
Началась генеральная уборка.
— После похорон надо будет поминки устроить… Собрать народ… Надо всем позвонить, ее друзья придут. Сережа, подруги Маши из библиотеки… Однокурсники, — сказала бабушка.
— Не знаю, как Валерий решит, — откликнулась Тамара.
— То есть как? — встрепенулась Нина Георгиевна.
— Ну он не любит этого… Чужие люди… Ему это ни к чему. Орава. Посидим своей семьей. Выпьем.
Выпьем.
— Что выпьем, что выпьем! Вечно ты «выпьем». Ладно. Тогда я устрою поминки у себя, — затрясла головой бабушка. — Это же, слушай, не по-человечески…
— Да, все не по-человечески. Да.
— Как она готовилась! Как радовалась! — заплакала бабушка. — И вместо этого похороны. Что я раньше не умерла, о господи!
Нина Георгиевна, московская грузинка, стала рвать на себе волосы. Тамара ей не препятствовала, никак не утешала. Молча протирала тряпкой пыль с подоконников, батарей. Снимала с мебели простыни. Нина Георгиевна опустилась на колени и стала мыть руками пол.
— Возьми швабру, мама, — строго приказала дочь.
— Ноги не держат, доченька.
И она легла на пыльный пол.
Вскоре приехала скорая. Нину Георгиевну отправили в Кремлевскую больницу. Она была «контингент». Жена бывшего посла и теща нынешнего. Но и контингент страдает даже в условиях Кремлевки. Четыре человека в палате, ночью храп стоит. Хоть развозят обед в судках, а толку-то!
К похоронам бабушка была совсем плоха. Ее не выписали.
Но младенца им пока что не отдали. Как-то исследовали его, то ли лечили. Тамара Геннадиевна крупно поговорила с главврачом. Та разводила руками:
— Есть опасения пока. Ребенок оччень, ну оччень слабый.
— Вы ответите за все, я вам гарантирую, — произнесла Тамара Геннадиевна на прощанье.
— Камень, а не женщина, — сказала, выйдя из кабинета, главврач своей секретарше. — Гранит.
В этот момент в приемную вошла полная беременная дама.
Минутой раньше они столкнулись в коридоре — Тамара и эта дама. Обменялись взорами. Признали друг в друге равных. Шубы из клямма, муаровый рисунок тончайшей шелковой шкурки, нерожденный ягненок, вынутый из рассеченного чрева живой беременной овцы. У обеих были такие шубы, совпадение. Творение спецателье разных ведомств. Только на голове Тамары был шелковый черный платок, знак траура, а на голове дамы — шапка из песца, роскошный головной убор цековских баб.
21. Подготовка к родам Киркорян
— А, Елена Ксенофонтовна, — с неподдельным радушием воскликнула главврач. — Мы уже все приготовили вам. Палата на втором этаже.
— Телефон есть?
— Да. Правда, номер как в ординаторской. То есть иногда он будет занят. Пойдемте, я вас провожу. Только придется всю одежду снять и отдать… Халат, рубашечку, носки и тапочки взяли?
— Ну.
— Кто вас привез?
— Водитель, Иван.
— Какая машина?
— Черная «Волга», какая.
— Ему отдадут ваши вещи.
— Черная «Волга».
— Отдадут, отдадут.
— Не перепутайте, — сказала дама. — Сначала спросите, как зовут. Иван Петрович. Вот номер машины (записала). Кроме шубы.
— Нет, и шубу ему отдайте. У нас условия хранения не очень… Знаете, затхлость какая-то… Типа плесени. Все жалуются, кто без сопровождения поступил, бывают роженицы одинокие и некому было вещи отдать… Шубы калянеют.
— А если мне понадобится выйти?
— Да вас же завтра и выпишут! Зачем выходить вам?
— Нет. Я должна здесь быть пять дней. Как полагается.
— Ммм… Вы знаете. У нас ведь только одна такая палата… Для очень сложных случаев, когда надо срочно… Это у нас ведь малая операционная…
