— Это все?
Солли раздавила только что раскуренную сигарету в пепельнице и зажгла новую.
— Новый способ бросить курить, — объяснила она. — Количество сигарет я не уменьшаю, но число затяжек снижается день ото дня. Так мало-помалу и брошу. При нынешнем темпе на это уйдет не больше двенадцати лет.
— Желаю удачи.
— Спасибо.
— Итак, что еще вы можете сказать?
Ли снова затянулась сигаретой.
— Адам велел провести ряд странных исследований с последним трупом девушки, найденным в лесах.
— Что значит «странных»?
— Я бы сказала, что эти исследования были совершенно излишними.
— Труп ведь так и не опознали, верно?
— Верно.
— Так, может, эти исследования были нужны Адаму, чтобы попытаться установить личность мертвой девушки?
— Возможно. Но он посылал запросы по одному, ждал результатов исследования и только потом размещал очередной заказ. Антропометрия, форма и размеры черепа, тазовых костей, степень их хрупкости, срастание черепных швов — и все это не сразу, а по очереди.
— И какой вы делаете вывод?
Ли опять передернула плечами.
— Никакого. Это лишь пример странного, по моему мнению, поведения. Пример рассеянности. Начнем с того, что и само дело было странным. Преступник проломил девушке череп, но смерть наступила не из-за этого. Иными словами, ее погребли в этих лесах заживо. Она пыталась выбраться из ямы, но безуспешно.
— Что за одежда была на этой девушке? — спросил Майрон после долгого молчания.
Солли едва заметно напряглась, потом подалась вперед.
— Ладно, Майрон, выкладывайте, что творится.
— Ничего. Почему вы спрашиваете?
— Вы сами знаете почему.
Майрона осенило.
— На девушке не было одежды?
— Вот именно.
У Майрона упало сердце. Оно даже не упало, а буквально провалилось в пятки.
— О Боже.
— Что такое?
— Солли, мне надо, чтобы вы провели одно исследование.
Частный сыщик Брайен Сэнфорд обретался в оживленном баре, расположенном всего в квартале от курортного комплекса имени Мерва Гриффина. Такой уж это город — Атлантик-Сити. Большие гостиницы здесь напоминали прекрасные цветы, осквернить которые не могли даже мерзкие сорняки нищеты и убожества. Однако эти цветы не украшали окрестности вопреки посулам владельцев игорных домов. Так что контраст лишь подчеркивал безобразие сорняков.
Бар назывался «Иссохший бобр» и являл собой именно то, что рассчитывал увидеть жаждущий посетитель. На улице — подслеповато мигающая щербатая вывеска, внутри — тусклые фонарики у стойки и яркие прожектора на сцене, где посменно выплясывали какие-то усталые и в большинстве своем непривлекательные женщины. Толпа пьяниц. Толпа стукачей. Толпа разносчиков СПИДа.
Главной ошибкой Майрона стало посещение помещения, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать туалетом. Писсуары не омывались водой, но были набиты кубиками льда, представлявшими собой, по мнению Майрона, равноценную замену бачку для воды. Кабинки не имели дверей, но пьяных это ничуть не смущало. Один из сидевших на толчке посетителей ухмыльнулся и помахал Майрону рукой.
Майрон решил выйти и дождаться лучших времен.
— Не подскажете, как мне найти контору Брайена Сэнфорда? — спросил он бармена.
— Микки-Маус, Дональд Дак, кукла Барби и мудак, — услышал он в ответ.
— Я лишь хотел узнать…
— Микки-Маус, Дональд Дак, кукла Барби и мудак.
Майрон достал пять долларов, и они тотчас перекочевали в карман бармена.
— Вон там, сзади, есть дверь. Поднимешься на второй этаж.
Как и положено истинному капиталисту, бармен не стал дожидаться еще и устных выражений благодарности.
К Майрону подошла танцовщица — одна из тех, которые не были заняты на сцене. Она улыбнулась, обнажив зубы, торчавшие вкривь и вкось под такими немыслимыми углами, что казалось, будто над ними поработал выживший из ума ортодонтист.
— Привет, — сказала девица.
— Привет.
— А ты и впрямь милашка.
— Я не при деньгах.
Танцовщица развернулась и побрела прочь. О девичья любовь!
Ступени лестницы не скрипели, но зато трещали, и Майрон боялся, что они под ним вот-вот провалятся. На лестничной площадке была всего одна дверь, причем распахнутая настежь. Майрон постучал по притолоке и заглянул за порог.
