— Так ведь нет сейчас МВД. Куда устраиваться-то? — недоуменно осведомился Сангре.
— Не уверен, — покачал головой Улан. — Названия такого действительно нет, не спорю, но что-то наподобие… В порядке нуждается любая власть. Надо просто выяснить, кто здесь занимается отловом разбойников в лесах, карманных воришек на этих, как их там, торжищах и поимкой прочего преступного элемента. И тогда нам надо… в Москву. Погоди, погоди, — остановил он вспыхнувшего от возмущения друга. — Ты вначале призадумайся. Судя по прозвищу, Иван Калита вроде бы мужик хозяйственный, а такие в порядке нуждаются больше всего. Кроме того, они умеют заглядывать вперед, мыслят на перспективу, а потому поверь — шансов получить работу по специальности у нас с тобой в Москве гораздо больше, — он вздохнул. — Ну да, остаются татары. Но не забудь, с их приводом расстарался не он, а его старший братец Юрий.
— А Иван, когда к власти придет, их на Русь водить не станет? — прищурился Сангре.
Улан замялся. Правду говорить не хотелось, а врать другу — последнее дело, и он промолчал.
— То-то, — поучительно сказал Петр. — Яблочко от яблоньки. Да ты сам прикинь. Вот встречаемся мы где-то через год-два в бою с тверичами и видим, что напротив нас стоят мужики из Липневки. Ну, к примеру, кузнец Горыня или, скажем, Лошак. Помнишь, как он все свои дела бросил и полдня тебе костылик из липы выстругивал? Да им нас и убивать не надо, сами со стыда сгорим.
— Угомонись, — сердито буркнул Улан. — Не встретимся мы ни с кем. Умные князья сотрудников МВД на войну не посылают.
— Всякое бывает, — отмахнулся Сангре и встрепенулся. — О, кстати. Как думаешь, может, стоит попытаться отговорить деревенский народ идти в Тверь? Коль Москва одолеет, значит, и им достанется по первое число, жалко мужиков.
— Не жалей. Сказал же, без тебя управятся. Можешь поверить: в этом сражении верх останется за Михаилом.
— Что, правда?! — радостно вспыхнул Петр. — Это точно?
— Абсолютно, — подтвердил Улан.
— Ну тогда я сегодня же их успокою. Они ж на прощальную трапезу собирались к вечеру. Кстати, и нас с тобой пригласили, заодно и обрадую. Скажу, что бог[9] видение тебе ниспослал. Думаю, после такого предсказания они и на тебя совсем иначе станут смотреть. Ну, знаешь, как на радостного вестника со всеми отсюда вытекающими.
…Стол для прощальной братчины бабы накрыли на славу. Света небольшие слюдяные оконца давали немного, но его вполне хватало, чтобы разглядеть обилие блюд, начиная с самой середины, где вольготно разместилась огромная сковорода с плавающими в собственном соку толстыми кусками жареного мяса. Небольшой судок с душистым хреном, вышибающим слезу, приткнулся подле. На блюдах вокруг тоже громоздилась всяческая снедь: хищно скалили пасти крупные окуни, густо обложенные кружочками лука, соблазнительно дымилась жареная капуста, многообещающе манил здоровенный брус сливочного масла, вызывали обильное слюноотделение крупные ломти свежеиспеченного хлеба с румяной корочкой. Два запотевших (видно, совсем недавно извлекли из домашнего ледника) кувшина и ендова довершали изобилие. Один из кувшинов был доверху наполнен молоком, по мутной поверхности второго в беспорядке плавали какие-то листочки и палочки — то был квас. Из ендовы с плавающим в ней ковшиком веяло благоуханным ароматом хмельного меда.
Улана мужики после услышанного от него приятного пророчества о победе тверского войска усадили на одно из самых почетных мест, почти под иконами, подле самого деда Липня. Мужики заставили его еще раза три повторить то, что ему якобы привиделось. Правда, их расчет узнать о своих собственных судьбах успехом не увенчался. Улан от ответа уклонился, заявив:
— Бог лишь победу дарит, а кому уцелеть у победителей — ваше мастерство решит.
— Какое там у нас мастерство, — пренебрежительно отмахнулся долговязый Лошак. — Чай не дружинники.
— А про боевой дух забыли? — усмехнулся Улан. — Худо придется тем, кто побежит, а те, кто в строю останется стоять, плечом к плечу с другими, должны уцелеть. Хотя, — он замялся, — и не все, — но на вопрос, кто конкретно, сконфуженно пожал плечами.
