[74].
Эта Т. Биргер спаслась не только от огня, но и от воды:
«По какой-то причине командовал немецкий повар (…) Вдруг он закричал: «Корабль перегружен. Евреев — в воду!» (…) Польские и литовские уголовники двинулись выполнять его команду (…) Я была ближе всех к воде, потому что я первой пришла из лагеря. Теперь я стояла вплотную у борта, уцепившись за женщину, стоявшую за мной, чтобы не упасть. Я взглянула вниз и увидела чистую холодную, ледяную воду (…) Я воздела руки драматическим жестом и воскликнула так громко, как только могла: «Слушай, Израиль!» Вдруг немецкий повар, который отдавал команды, приказал все остановить (…) Он воскликнул: «Евреи останутся здесь!» Он приказал польским и литовским заключенным не теснить нас больше к борту, и ни одну из 30 выживших женщин не столкнули в воду» [75].
Самый знаменитый из всех переживших Холокост, Эли Визель, попал в Освенцим подростком вместе со своим отцом весной 1944 года. В своей вышедшей в 1958 году книге «Ночь » он ни единым словом не упоминает о газовых камерах. Вместо газовых камер Э. Визель видел то, что кроме него не видел никто:
«Невдалеке от меня изо рва вырывалось пламя, огромные языки пламени. Там что-то сжигали. Грузовик подъехал к отверстию и вытряхнул свой груз. Это были маленькие дети. Да, я это видел собственными глазами (неудивительно, что после этого я не могу сомкнуть глаз во сне). Мы шли туда. Немного дальше находился другой ров, побольше, для взрослых (…) «Папа, — сказал я, — если так, я не хочу больше ждать. Я брошусь на электрическую колючую проволоку. Это лучше, чем часами мучиться в пламени» (…) Наша колонна продвинулась еще на пятнадцать шагов. Я кусал губы, чтобы отец не услышал, как у меня стучат зубы. Еще десять шагов. Восемь, семь. Мы шли медленно, как за катафалком на собственных похоронах. Еще всего четыре шага. Три шага. Он был совсем близко, ров со своим пламенем (…) Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Все. Я стоял перед ликом ангела смерти… Но, нет. До рва оставалось два шага, когда нам дали команду «кругом!» и отвели нас в барак» [76].
Чем больше книг о Холокосте вы прочтете, тем больше чудес такого рода узнаете, но чудеса на конвейере — это уже не чудеса!
Студент: То, что так много евреев выжило в лагерях, может иметь очень простую причину. Нацисты нуждались в рабочей силе, и они были бы дураками, если бы уничтожали трудоспособных евреев. Предположим, они убивали только нетрудоспособных, а тех, кто еще мог работать, временно оставляли в живых.
Ф. Брукнер: Как мы увидим позже, есть множество примеров того, что нетрудоспособных евреев — детей и больных — не уничтожали. Это подтверждают и документы, и рассказы евреев-узников концлагерей. Сам Эли Визель рассказывает в «Ночи », как в январе 1945 года у него заболели ноги и он не мог больше работать. Но его из-за этого не уничтожили, а поместили в лазарет. Тем временем приближалась Красная Армия. Немцы эвакуировали еще остававшихся в лагере здоровых заключенных, а больным предлагали выбор: либо их тоже увезут на Запад, либо пусть остаются в Освенциме и ждут прихода советских войск. Эли и его отец были больны. Какой же выбор они сделали? Остались в Освенциме ждать своих освободителей? Ничего подобного, они добровольно уехали с немцами, теми немцами, которые на глазах у Эли сбрасывали детей в пылающие рвы! Перечитайте «Ночь» !
Студент: Очевидно, Эли Визель получил Нобелевскую премию за пассажи вроде тех, которые вы процитировали?
Ф. Брукнер: Об этом надо спросить членов жюри. Нелепые сказки о чудесных спасениях рассказывают не только нобелевские лауреаты, но и видные политики, например, лидер английских консерваторов Майкл Ховард, еврей по происхождению (настоящая фамилия Хехт). Он утверждает, что его тетя в Освенциме трижды избежала газовой камеры. В первый раз у немцев кончился газ, во второй раз в газовой камере что-то сломалось, а в третий раз эсэсовцы забрали всех заключенных из барака, где находилась тетя, и повели их в газовую камеру, но в последний момент ей удалось спрятаться в камине, и она одна спаслась [77].
