– Фальшивые удостоверения, емкость с нервно-паралитическим газом…
– Подумайте, насколько легче законспирироваться двоим или троим, чем целому войску. Предположим, что Букер пронес емкость, а его друзья наполнили ее.
– А как они достали ядовитый газ?
– И как они сделали бомбу? – спросила Карен Варне.
– Как они ее пронесли?
– Почему вам все кажется таким сложным? – спросил я. – Мы знаем, как попал нервно-паралитический газ в Академию – через сержанта Букера. С аэропортом еще проще: они подъехали к воротам. Теперь возьмем бомбу. Проверьте всех, кто за три дня до взрыва имел или мог иметь доступ в Ротонду. Один из них и есть террорист.
– Да это сотни человек, – сказал Доннер. – Сенаторы, члены Генеральной Ассамблеи, их советники…
Карен Барнс продолжала хмуро гнуть свое:
– Детектор лжи с применением наркотиков все нам скажет.
– Больше нельзя. У нас нет на это права.
– Вы могли бы объявить военное положение. Я почувствовал, что меня бьет озноб.
– И не заикайтесь об этом. – Карен, конечно, была возмущена историей с бомбой, но даже при этом ее жесткость казалась почти жестокостью.
– Сколько еще трупов вам надо увидеть?
– Это не… – Раздался стук в дверь. – Да?
Вошел гардемарин Ансельм – в отутюженной униформе, волосы причесаны, лицо чисто вымыто. Четко отдал честь.
– Прошу прошения, сэр, но прибыл епископ Сэйтор. Два вертолета на посадочной площадке.
– Почему сообщаешь об этом ты? Это не входит в твои обязанности здесь.
– Да, сэр. То есть нет, сэр. Кадет Бевин отправился их встретить. А я подумал, что вы захотели бы узнать об этом немедленно.
– Очень хорошо. Кто с ним?
– Я не знаю, но у троих человек оружие.
Карен застучала по клавишам мобильника:
– Арни? Кто это там – церковные секьюрити? Ты можешь их разоружить? Ну, держи их в отдалении от дома. Нет, это окончательно. Я сейчас буду. – Она бросилась к дверям.
– Гардемарин, проводите старейшину в дом. Постарайтесь не наблевать на него.
Ансельм покрылся пунцовыми пятнами:
– Слушаюсь, сэр. Бранстэд с экрана спросил:
– О чем это вы?
– Было тут давеча одно небольшое происшествие. Не бери в голову.
– Господин Генеральный секретарь… – Джеренс замялся. – В прошлый раз я выступал против детектора лжи, но после трагедии в музее… Я согласен с Карен.
– Я не буду объявлять военное положение. Как бы вы меня ни убеждали, этого не будет. – Я сердито посмотрел на Доннера:
– Перехватили еще какие-нибудь бакалейные пересуды?
– Нет. – Генерал не пытался скрыть свое разочарование. – Мы готовы начать прослушивание разговоров. Я расставил оперативные посты по всей Англии.
Я непроизвольно хихикнул:
– Любопытно: вы поволочете в кутузку бакалейщика при первом упоминании в разговоре баклажана?
– Это не смешно, господин Генеральный секретарь. Вам это известно лучше, чем кому-либо. – Его изображение начало гаснуть.
– Зря вы так, мистер Сифорт. – Джеренс говорил с сожалением. – Он донельзя расстроился.
– Я с ним помирюсь, – вздохнул я. – А пока все.
– Будьте дипломатичны с Сэйтором, ладно?
– Я всегда дипломатичен. – Я не оставил ему возможности ответить. – На выход, кресло. В гостиную.
Епископ Сэйтор с удобством расположился на моем любимом диване. Рядом с ним стояли и сидели три его помощника. Напротив них в смущенной позе застыл Бевин.
– Стоп, кресло. Это должна быть приватная беседа?
– Почему вы меня об этом спрашиваете? Я отвечаю лишь за перемещения.
– Молчи, кресло. Я говорю со старейшиной. – И снова у меня заныла спина.
– Эти джентльмены – мои доверенные лица, – с деланным смирением промолвил Сэйтор.
Сам хотел приватной беседы, а теперь… Я был не настроен играть в такие игры.
– Тогда здесь будет Карен Барнс и мой кадет. И моя жена. Я позову их.
– В этом нет необходимости. Я пойду вам навстречу. – Он махнул рукой, и трое его людей двинулись к дверям.
– Могу я быть вам чем-нибудь полезным, сэр? – спросил Бевин.
– Да. Встань за дверью. Смотри, чтобы нас не беспокоили.
«Смотри, чтобы эти сэйторовские ребята не подслушивали», – хотел я ему сказать, но не мог. Я не имел права даже думать так, но моя больная спина делала меня несдержанным.
Епископ скептически меня оглядел.
