– Простите, мистер Бе… Дэнил. Я хотел… – Я легонько шлепнул его по колену, словно хотел подбодрить. – Это очень трудно.
– Что, сэр?
– Быть парализованным.
А еще – быть Генсеком. Становиться старше и важнее. Жить не в согласии с Господом Богом. Он ждал.
– Дэнил, помоги мне выбраться из кресла. Нет, не на постель. – Я указал на пол рядом с кроватью, чтобы прислониться к матрасу. – Еще, а то я упаду.
– Что вы собираетесь делать, сэр?
– Молиться.
– На коленях?
– Не думаю, что иначе Господь меня услышит.
В детстве отец заставлял меня молиться, стоя на коленях. В наши дни это было не принято, я и почувствовал смущение перед мальчиком. Но я исполнился решимости это сделать.
Я не владел ни одним своим мускулом ниже бедер. Буквально упав на колени, я уселся на собственных ногах.
Я сделаю это!
Я наклонился вперед, сложив перед собой домиком ладони.
К моему большому изумлению, Дэнил Бевин опустился на колени рядом со мной. Он склонил голову.
– Я думал, твои «зеленые» – атеисты.
– Да, но я – нет, – немного вызывающе ответил он. Молитва была недолгой.
– Прости меня, Господи. Прости за то, что я сделал, и за то, что я есть. Но ты все знаешь. Если ты слышишь меня – если слышишь, несмотря на все мои прегрешения, – умоляю тебя помочь мне. – Я хотел попросить, чтобы он вернул мне возможность ходить, но сам покраснел от такой своей наглости. – Помоги мне быть справедливым, действовать мудро по отношению к тому, что в моей власти, поймать анархистов-«зеленых», которые сбивают рабов твоих с пути истинного. Благослови Индиру Рай, которая погибла, исполняя свой долг, и Алекса, который погиб по причинам, которые мне не ведомы. И благослови этого горячего юношу рядом со мной, по отношению к которому я был так пристрастен. И если ты можешь каким-либо образом наградить меня… я этого не заслуживаю, но я так долго… что… Даруй немного мира… Аминь. – Я не осознавал, что говорю вслух.
Чтобы не пустить слезу, я часто заморгал.
Бевин помог мне забраться на кровать, пристроился в кресле рядом. Я сидел молча, смотря в пол. Это был длинный день.
Раздался стук в дверь. Вошел гардемарин Ансельм с красным лицом:
– Мне ужасно жаль.
– Дэнил, пойди в свою комнату. Это касается только нас двоих.
– Слушаюсь, сэр.
– И спасибо тебе. За все.
Он застенчиво улыбнулся и вышел. Я жестко указал на кресло. Ансельм сел с покорным видом.
– Вы понимаете, что вы – алкоголик? – холодным голосом спросил я.
– Я нет, сэр. Я всего лишь…
– Вы что, привезли спиртное с собой? – Обычно молодой человек его возраста не может заказать в ресторане выпивку без риска самому, вместе с официантом, загреметь в колонию. Но, согласно Закону Генеральной Ассамблеи, гардемарин считается взрослым и обладает всеми соответствующими правами. Он может голосовать, выпивать и, значит, ломать свою жизнь.
– Да… нет, я… нет, сэр.
– Как же это так получается?
Различия между ним и Бевином были разительными. Кадет, еще совсем мальчик, обладал добрым сердцем и порядочностью. А этот пьяный оболтус позорил Флот.
Он заерзал в кресле:
– И так, и так. У меня было немного с собой, и я заказал еще в отеле.
– И вы утверждаете, что вы не алкоголик?
– Я не нарушал закона, – угрюмо проговорил он. – И я дождался, пока освобожусь от выполнения своих обязанностей.
Но я был безжалостен:
– Был ли хоть один день без выпивки с тех пор, как вы прибыли в Вашингтон?
Он уперся взглядом куда-то рядом со мной. В глазах его была тревога:
– Думаю, нет. Всего лишь… пара рюмок – и мир делается ярче.
– Воображаю, скольких усилий вам стоило стать гардемарином.
Он вздрогнул:
– Боже, вы собираетесь уволить меня со службы?
– Это может сделать только ваш командир. – Как гражданское лицо я не имел почти никаких прав по отношению к нему, кроме как отправить обратно в Девон.
Я вздохнул. В Академии Ансельм хорошо если отделается поркой. Скорее, Хазен выгонит его со службы, чего он и опасается. А мне-то какое до этого дело? Он этого заслужил. И не только своим пьянством – он портит добрые отношения Флота с Генсеком. А если хоть слово будет кому-то сказано о том, что он на меня сблевал… Мне будет головы не поднять.
