– Скоро снова будешь в строю, командир. Какую работу предпочитаешь? На Земле? Или все еще хочешь летать?
– Летать. Если, конечно, вы не отправите меня в отставку, сэр. Другая работа меня не прельщает.
– В отставку? – переспросил Брентли. – С какой стати, если ты заслужил награду?
– Я дважды давал клятву и дважды нарушил ее, сэр. Сам лишил себя чести. – «И надежды на спасение души», чуть не вырвалось у меня.
– Ты имеешь в виду ту чокнутую бабу? – усмехнулся Брентли.
– Я поклялся не причинять ей вреда, а сам ее застрелил.
– Обычная военная хитрость, командир.
– Я смотрю на это иначе, сэр.
– Но ты был обязан спасти корабль!
– Да, – сдержанно ответил я, однако остался при своем мнении. Клятва есть клятва, и клятвопреступник обрекает свою душу на вечные муки в аду. Значит, теперь я великий грешник.
– А второй случай? Когда еще ты нарушил клятву?
Мне надоела эта игра. Он забавлялся со мной, как кот с полудохлой крысой.
– Думаю, это вам тоже известно, сэр.
– Возможно. Но я хочу услышать это от тебя, Сифорт! – настаивал адмирал. Пришлось рассказать.
– Это произошло, когда Тремэн переправлял людей с «Порции» на «Дерзкий». Он отдал мне законный приказ, а я не подчинился и нарушил присягу.
– Тремэн! – Брентли хлопнул по дивану ладонью и вперил взгляд в стену. – Очень жаль, Ник, – сказал он после некоторого раздумья, – но я тогда ничего не мог поделать. При его назначении командиром эскадры мой голос не имел решающего значения. Вот все, что я могу сказать тебе по этому поводу.
– Он был моим законным командиром, – возразил я.
– Был! Вначале! – вспылил Брентли.
– Его никто не смещал.
– Пойми, Ник! То, что он сотворил, непростительно!
– Но на «Порции» не хватало места для всех. И часть людей ему пришлось оставить на «Дерзком».
– Он должен был послать «Порцию» за помощью и ждать ее на борту «Дерзкого». Или же на худой конец лететь на «Порции» вместе с тобой.
– На его месте я поступил бы именно так. Но как командир он имел право принять другое решение.
– Конечно, с формальной точки зрения его решение не противоречит уставу. Но вел он себя как подлый трус. Разумеется, он имел право переправить большую часть пассажиров на «Порцию». Но ограбить тебя, забрать еду, лазерные пушки… – Брентли горестно покачал головой. – Он оставил людей в открытом космосе в шлюпке, хотя знал, что, если ты их не примешь, они через несколько часов погибнут! Уму непостижимо!
– Он отобрал самых полезных пассажиров, сэр. То же можно сказать о членах экипажа.
– Оставить детей на верную гибель! Как он мог! – не переставал возмущаться старик. – Никки, мне стыдно. – Он закрыл лицо руками, но я успел заметить блеснувшие в его глазах слезы.
– Стыдно? – удивился я.
– Мне стыдно за Военно-Космические Силы. Он нас опозорил. Да, формально можно оправдать каждый его шаг. Но все его действия… Складывается чудовищная картина. Он отобрал у тебя корабль, скрыл повреждения правого борта «Дерзкого», оставил тебе всех беспризорников, отобрал лазеры, пищу, наконец, отнял врача. Его надо отдать под трибунал. И он, безусловно, будет признан виновным.
Наступила гнетущая тишина.
– Я изучил ваше дело, – сказал он наконец. – Причем очень тщательно.
– Спасибо, сэр.
– Парень, которого так ненавидели на «Гибернии», оказался героем. Не так ли?
– Да, сэр. Лейтенант Таер погиб с честью, выполняя свой долг. Мне будет его не хватать.
– Рад это слышать. – Адмирал Брентли тяжело поднялся, подошел к столу, вынул из ящика кожаную папку, протянул мне. – Вот возьми!
Я раскрыл папку и прочел вложенные в нее бумаги. Дело в том, что перед полетом каждый член экипажа оставляет завещание. Половину своего имущества я завещал Аманде, половину – отцу.
Филип все свое имущество завещал мне.
В папке была краткая опись – всего две страницы – его скудных пожитков, которые уместились в дорожной сумке. И эта сумка ждала меня на складе. Личные вещи Филипа и причитающаяся ему зарплата достались мне. Больше у него ничего не было.
Из глаз хлынули слезы.
Адмирал Брентли молча ждал. Прошло немало времени, прежде чем я смог взять себя в руки. Лишь тогда он позволил себе грустно улыбнуться.
